26 октября -97г.


Вчера была суббота, сегодня, стало быть, domenico – воскресенье (по-итальянски), и почти все магазины почему-то закрыты. Однако в одном, в центре города, где торгуют сувенирами, мы наконец-то купили подарки. Например, маленькую тарелочку с надписью Upsala и цветных деревянных примитивных лошадок, разных размеров, и крашеных преимущественно в синий и красный цвета. Эти фигурки являются таким же, между прочим, символом Швеции, как для России матрёшки.

Вчерашний день совершенно не оставил мне времени хоть что-нибудь записать в Дневничёк, сплошные мероприятия, ходьба по историческим уголкам города. И конечно, просмотры. Вчера же прошёл второй показ нашего фильма. 11*/. Народу в зале собралось много… но я опять забегаю вперед.

Утром мы поднялись на второй этаж, позавтракать – У Анютки. (Так мы называем теперь это раннее мероприятие). К нашему удивлению в холле, маленьком и уютном пятачке возле лестницы, который, как я думаю, выполняет весьма важную роль в интимной жизни обитателей этого замысловатого по архитектуре здания, мы застали много народу, был даже чей-то ребёнок – очень симпатичный и подвижный карапуз лет двух-трёх. Но увидеть здесь и в столь ранний час грека Кириака мы уж никак не ожидали. Довольно скоро стало ясно, что парень осел здесь с ночи, пил пиво и вино, но только не понятно с кем?.. Впрочем, задачу эту долго решать не пришлось – Анечка с головой себя выдала своим поведением: красавцу греку доставались самые лучшие бутерброды. Когда же они перестали скрывать причину его столь раннего появления в комнате для занятий, выяснилось, что эта милая пара сообща совсем не плохо смотрится в своём премьерном чувстве друг к другу. Анечка предложила к столу даже горячее вино, сильно приправленное незнакомыми мне пряностями…

Мы, перекусив и налюбовавшись влюбленными, быстро откланялись, поспешили в город. Снова солнце, ясное небо удивительной синевы, на котором ни одного седого волоса (слова Маяковского, правда, он эту чепуху говорил совсем по другому поводу, что-то о состоянии души). Стало быть, на небе полное отсутствие всякого намека на облака, и нет ветра. Показалось, что погода делается чуточку теплее. Зайдя в сувенирный магазин, о котором писал выше, принялись внимательно высматривать те единственные сувениры, без которых дальнейшая наша жизнь покажется нам скучной и бесцельной. За этим занятием наткнулись, никак не ожидая того, на счастливую парочку – Анечку и Кириака. Чисто голуби, они до времени не замечали нас, или делали вид, тоже озабоченные выбором сувениров. Если раньше Танечка ещё сомневалась в моих предположениях относительно адюльтера этих голубей, то сейчас активно приняла сторону моих, как она выразилась поначалу, пошлых догадок, ничем не обоснованных.

До кино-офиса шли уже все вместе – Танечка с Аней, я с Кириаком. Он с трудом, но говорит по-русски (учился короткое время в Москве, где его ничему толковому не научили, разве что, признался он, пить водку стаканами.) Парню 29 лет, но он уже успел развестись, остались два сына – 8 и 6 лет. По-своему он симпатичен, можно даже говорить об удовольствии общения с ним.

Сегодня в 13 часов состоится поездка в местечко, которое проходит по статье культурной программы как историко-археологическое мероприятие, а проще

говоря, намечено посещение кургана, откуда пошла и есть упсульская культура и прочее житьё-бытьё шведского народа, имевшего в своей славной истории и такое немаловажное событие, как, между прочим, и Полтавское сражение.

Кстати, есть мнение, что удручающие, но впечатляющие итоги давней битвы сильно поубавили милитаристский дух этой нации. Более того, фиаско Карла XII стало причиной появления в горячих умах отдельных шведов некой философии, которая на удивление быстро распространилась в Королевстве Три Кунур, и стала своей даже в холодных головах шведских военных. Философия эта, став доктриной, то есть основой основ шведского нейтралитета, обрела в народе статус национальной идеи, о которой вечно мечтает всякий народ, даже русский. А суть её хорошо отражена в словах какого-то умника (чьё имя, к сожалению, история не сохранила), и спасительные откровения его по-русски звучали бы приблизительно так – на хрена нам чужие земли, когда свои ещё не все отогрели!..

На курган поехали на двух машинах (Вольво и, кажется, Ниссан) кортежем. Во-первых, местечко находилось рядом, а во-вторых, желающих поглазеть на истоки, собралось не много. За рулем Ниссана почему-то оказалась Анечка, и это счастливое обстоятельство позволило нам вчетвером (две пары) вольготно, не теснимые посторонней публикой, разместиться в салоне шикарной машины. Добавлю и такое наблюдение – Кириак сидел на переднем сидении и не сводил глаз со своей пассии-шофёра.

Доехали до места быстро, и летели мимо изумительной красоты пейзажей. Осень не сдавалась – выставляла, как на вернисаже, самые достойные, но, похоже, последние картинки из своего загашника. Очарование осеннего леса, почему-то ни в одном месте не подступающего непосредственно к автостраде, манило к себе так сильно, что впору изменить и маршрут и программу. В лес захотелось всей нашей компании, но машина продолжала лететь к намеченной изначально цели.

Дорога хорошая, ровная, без ухабов и совсем пустая. Анечка грамотно и, я бы сказал, красиво вела казённый Ниссан…

Местечко, куда нас привезли, оказалось очень милым. Большое количество курганов, где на заре цивилизации этого края происходили захоронения князей со всей утварью, животными и даже рабами (ну точно, как у нас, если верить историкам и картинам Семирадского, висящим в московском Историческом музее), тянулось грядой равномерных холмов. Понятное дела, мы поспешили сфотографироваться на фоне истории. И тут вдруг выяснилось, что влюблённый грек против того, чтобы оказаться на фотке рядом с Анечкой…

Сохранился в этих местах древний больших размеров храм. Долгое время он был католическим. Сменила католичество лютеранская вера, сохранившая своё господство до сегодняшнего дня. Вера преподобного Лютера – лютая, огнём и мечом дерзко (варварски!) оскопила католическую роскошь всех культовых построек. Были смыты (или замазаны) даже фрески, и теперь стены интерьера Курганного храма абсолютно чистые, окрашенные белой краской. Чем и напоминает нам, русским туристам, как это ни странно, наши отечественные церкви, с трудом поддающиеся восстановлению после господства большевистского атеизма…

Печально видеть, что старинная, кажется, с 12-го века, курганная церковь, сохранив прежнюю архитектуру в первозданном виде, но уничтожив следы католицизма, утратила и былое великолепие внутреннего убранства. Ведь тут могли быть варианты. Скажем, сохранившиеся, слава Богу, поразительные образцы, например, модерна в архитектуре, которые мне довелось видеть и в Стокгольме, и, например, в Выборге 12*/. Для меня приемлем один постулат, что ничего ни в коем случае нельзя уничтожать, всё имеет свою культурную значимость! Истинная сила художественного явления, будучи, в конечном счете, чудом, независимым от идеологических канонов, открывается не сразу – нужно время, чтобы по достоинству оценить созданное нашими пращурами. И грустно осознавать, что художественные образцы эстетического мышления древних шведов и, прежде всего – их мастеров и художников, на сегодняшний день утрачены…

Эх, маленькую тетрадочку я сподобил для своего Дневничка. Как быстро она закончилась. Может, в городе куплю другую, уж очень хочется продолжить записки…

Достал! Нарастил листочки, могу писать дальше!

…Уж и не знаю, с какого места писать дальше, я не перечитывал написанного. На чём же я закончил предыдущий рассказ?.. Очень хотелось бы многое из увиденного и услышанного здесь, в этом городе, на этом Фестивале, сохранить в записи. Китайцы верно говорят, плохие чернила лучше хорошей памяти. Да и зело богат на впечатления событийный ряд последних дней… Однако начинаю подозревать, что-то важное и необходимое для понимания происходящего у нас на глазах, запечатлеть, как того хочется, мне пока не удаётся…

Ладно, попробую сохранить на бумаге ещё неописанные детали поездки на курганы. Она осталась в сознании приятным событием по многим причинам. Во-первых, необычное для моего глаза место. Спасибо чудесной погоде, она не пожелала показывать исторические могильники-капища в печальных красках. От увиденного зрелища в душе не исчезало весёлое чувство, которое постоянно демонстрировалось через улыбки и смех женской части нашей группы. Во-вторых – очень хорошая компания. Среди нас была женщина-француженка, режиссёр. Она куда-то потом истаяла, именно так, и женщины, включая и нашего гида, озорства ради, взяли в оборот маленького ростом немца Тельмана, юношу с длинными как у девочки ресницами, румяного и очень бойкого. Этакий deutcshе Керубино. Не парень, а сплошное очарование. Даже я им залюбовался, когда он, оказавшись с нами рядом в какой-то забегаловке, прихлебывая из большой кружки пиво, весело верещал по-английски о чём-то очень для него важном. Я не уловил ни одного пассажа из его болтовни, шёпотом переводимой мне на ухо Танечкой. Меня больше забавляла мимика херувима. Какие досадные промахи позволяет себе мать-природа, отдавая такие милые мордашки мужской половине в тот момент, когда в нашей группе попадаются девушки с удручающе смазанными и неприметными лицами… Между прочим, наш гид Катя тоже достойна внимания. На одну половинку шведка, а на другую – немка. Если верить её рассказам, то бедняжке довелось побывать в России и не где-нибудь, а именно в Воркуте. Но рассказ о ней я запишу в другой раз…

После экскурсии, оказавшись в крохотном посёлке, с огромным желанием погреться зашли в кафе, где с удовольствием пили горячий чай со всевозмож- ными каками (пирожными). Керубино-Тельман, отчаянный сластёна, пошёл выбирать себе шоколад и, вернувшись за наш стол, объявил всем, что конфетка не свежая, просрочен срок годности. Он демонстративно начал разглядывать фантик. Ну, чистый американец! Потом вдруг подошёл к продавщице и принялся серьёзно ей что-то объяснять, возвращая шоколадку. Девушка начала извиняться, сняла с полки коробку, куда бросила злосчастную сласть и удалилась в чулан.

Поступок Керубино вызвал дружный смех у сидевших с нами женщин. Они, восприняли его выходку как забаву, за которой последует продолжение, в серьёз полагая, что срок годности этого продукта смело перекроет малые лета начинающего жить емца, которому никто из нашей группы не давал больше двадцати лет. Может быть, мальчику хотели подсунуть Твикс (а это был именно он), оставшийся со времен войны с Гитлером?

И тут к столу подошла продавщица и в качестве презента за доставленную неприятность вручила грустному ангелу уже две шоколадки, но поменьше, и кучу извинений. Боже, как мгновенно засветились и задергались чудесные с большими ресницами глазища юноши!

Однако делиться презентом ни с кем из женщин Керубино не захотел. Жуя с аппетитом конфету, он продолжал рассказывать нам о своём фильме, очень коротком на 3-5 минут, пародийном, который назывался Сокровища царей. Его должны показывать завтра…



27 октября -97г.


Вчера был последний день кино-марафона. И вечером же состоялось закрытие Фестиваля. Оно было таким же скучным и малоинтересным внешне, как и открытие. Но для нас, участников конкурса, это представление, конечно же, имело свою, закрытую от зрителей драматургию.

Мы видели большинство фильмов иным взором, и у нас, само собой, появились свои фавориты, прежде всего по профессиональному признаку, и страшно хотелось знать, насколько наше, участников Конкурса, мнение совпадёт с мнением Жюри. А если и разойдётся, то какова и насколько позволительна степень оригинальности и независимости (ни от чего!) вердикта уважаемых членов жюри.

И к нашему (с Танечкой) удовольствию жюри в большинстве случаев вынесло справедливые решения. Отмеченные призами фильмы понравились и нам. Мы от души и радостно хлопали призёрам…

Но до этого торжественного вечера ещё целый световой день, и должны состояться три кинопрограммы в трёх залах. Но начнутся они в этот день в три часа дня.

А пока на дворе раннее утро, надо где-то перекусить. Идти столоваться У Анечки мы не решились. Нет, нам не наскучило её меню – колбаса, сыр, кофе и чай, хлеб, масло и икра рыбная (искусственная, но в шведском исполнении вполне съедобная), не хотелось беспокоить визитом добрую девочку, так как она, мы знали, поздно вернулась с фестивальных гуляний.

Сегодня для самостоятельного выхода в город необходимо выполнить два условия. Первое, совсем не сложное – перевести часы на час, на европейское время. Второе – посерьёзней, в воскресный день валютные пункты обмена в городе не работают. (Это не Москва, где всё под рукой и круглосуточно торгуют не только водкой).

В этом чудесном городе в воскресенье можно умереть с голоду, если не имеешь кроны, а твой кошелёк в данный момент трещит от долларов…

Про доллары это я лихо загнул. В наших кошельках на это время денег (в кронах) – кот наплакал. Можно купить либо кружку пива, либо чашку кофе. Стали думать, что нам делать? И приняли волевое решение идти в офис и просить положенные нам за прилёт в этот чудный город деньги (стоимость билетов на самолёт, суточные и ещё за что-то, не вспомню сейчас).

И голодные собачки (наше любимое домашнее прозвище) спортивной походкой двинулись в город, в надежде на чудо.

Чудо произошло, но, опять же, рассказываю всё по порядку.

Танечка, едва мы дошли до улицы, где помещалась контора Фестиваля, смело направилась к знакомому зданию, я же остаюсь на улице, на холоде. Ждал долго, с каждой минутой отчаиваясь в своих надеждах выпить кружку пива. Именно в таких случаях, чёрт возьми, желание выпить пиво обостряется с неудержимой силой.

…Наконец, вижу Танечку! Она стремительно удалялась от здания офиса и, не подавая мне никаких сигналов, быстрым шагом переходит на другую сторону улицы и вот-вот скроется за углом. Ничего не понимая, спешу за ней.

Когда я нагнал её, она продолжала молчать, интригуя меня выражением своего не на шутку испуганного лица. Заговорила она, когда мы отошли от офиса за три квартала.

– Кажется, они сдурели, – таинственно и тихо сообщает мне Танечка. – Похоже, они отдали нам всю оставшуюся кассу.

– Такого не может быть… – возражаю я. Юмор мой в эту минуту куда-то исчез.

– Может! – Танечка крепче прижала к себе сумку. – Идём, только быстрее!..

Пройдя ещё половину улицы строго и молча, но в быстром темпе, я вдруг услышал заветное слово.

– Хочешь, пойдём в китайский ресторан, – предложила она.

Я согласился, не раздумывая. Люто хотелось есть. И выпить пива.

Уже вкусно отобедав, именно отобедав, в шикарном китайском ресторане, где за 99 крон посетителей допускают к шведскому стола невероятных размеров (а разнообразие китайских блюд, как тут выяснилось – очень вкусных, в один раз испробовать нельзя), Танечка рассекретила наконец-то историю о полученных бешеных деньгах. Сытый как слон, я слушал её рассказ и не верил: чудес не бывает, есть только желания, мелькнула в голове любимая филиппика Микеланджело… однако, подождите, мы же сидим в китайском ресторане?!

Завершает Танечка свой рассказ фразой:

– Это ещё не вся сумма. Они просили, чтобы мы пришли снова, с нами целиком не расплатились и есть остаток. Не было мальчика-кассира, он так рано не приходит…

А китайский ресторан нам накануне показала Настенька. На этой улице стояли два китайских ресторана, и Настя точно указала, в какой надо ходить, а в какой – ни ногой. Разумеется, мы пошли в тот самый. Времени было около двенадцати, но народ уже сидел за столами. При входе в маленьких водоёмах плавали огромные тела рыб неизвестной масти (такие экземпляры мы встречали в берлинском китайском ресторане, куда зашли однажды летом с Плаховыми отмечать какую-то нашу большую общую дату). Более всего эти рыбы напоминают плавающие берёзовые поленья.

Но китайский ресторан в Упсале приятно отличался от берлинского уже отмеченным выше обстоятельством – шведским столом. (И это логично, мы же в Швеции!). Но как бы мы не мучились от голода, сожрать все блюда нам не удалось. Мы хотели просидеть в китайском тепле часа два, не торопиться, попивая кто кофе, кто пиво, но не выдержали. Захотелось на волю. Ощущение сытости согревало душу. Пошли в кинотеатр Скандия, на просмотр первой заключительной программы, тем более, что первым номером в ней стоит фильм нашего очаровательного дойче Керубино, он же Тельман Борк.

Увы, мои часы оказались не на высоте, не желают тикать в чужой стране с положенной им точностью. Ещё проходя мимо кирхи, я пошутил по поводу безделья монахов, которые не успевают переводить свои огромные часы на башне согласно предписанию. Но когда мы подошли к кинотеатру, стало ясно, что монахи-то всё сделали как надо, а вот мои любимые часики, подарок Севочки, за ночь отстали на час. Таким образом, удовольствие увидеть пятиминутную шалость Керубино и утвердиться в его несомненной гениальности, нам не удалось. Пришлось при встрече с Тельманом прятать от стыда глаза и отворачиваться от гения, жаждущего срочного признания.

Пошли в другой кинотеатр Slott и посмотрели, вот уж нечаянная радость, прелестную короткометражку из Дании: игровую ленту (20 минут) о двух молоденьких девушках, пожелавших вдруг отдаться взрослым мужчинам, но непременно с состоятельным и опытным в делах любви. Картина получилась на диво невинной, даже целомудренной. Мы пришли в восторг от её интонации и общего настроения. А какие замечательные девочки-актрисы, как они тонко отработали ситуации сложного по затеям сценария. Но я аплодировал и режиссёру, молодец! При повышенной эротичности сюжета, фильм получился элегантным и тонким, предельно осторожным в самых ответственных местах. Рассказчику (режиссёру) так важно не упустить любую деталь, изобличающую в девушках и растерянность, и страх, и неодолимое желание совершить грех, что это и стало главным сюжетом в его фильме. Вот вам и Дания! Снова подумалось, какое бескультурье я демонстрировал, оставляя без внимания кинематограф этих очень любопытных во всех отношениях стран…

Потом вернулись в Скандию. Там дела похуже, хотя и здесь не обошлось без сюрприза. Сначала отсмотрели фильм из Австралии. Сюжет: у девушки, обменявшей деньги в банке, вор отнимает их, но за девушку вступается парень, свидетель кражи. А дальше пошла вымученная бодяга: парень целый день до ночи держит жулика за горло, а зеваки стоят рядом и не уходят. Никто не хочет вызывать полицию, хотя у многих в руках сотовые телефоны. Парень, в конце концов, отпускает жулика, разочаровавшись в своём поступке. Вор и тут вспомнил о профессии и украл-таки у парня визитку с адресом девушки (она приезжая), которая неосторожно даёт её своему защитнику. Жулик уходит (долго) в длинную тень кустов… вот и думай, что хочешь. Мозгов для расшифровки этого очевидно концептуального зрелища не хватает (возможно, виноват тут вкусный обед в китайском ресторане – сытый голодного не разумеет).

Потом пошла картина студента-шведа (позже, вечером этого дня, он получит за неё какой-то приз). Мне же она при всей её несомненной мастеровитости и хватке не очень-то глянулась. Впрочем, если вспомнить (вот уж не к ночи такое занятие!) работы сегодняшних студентов ВГИКа, их отчаянные потуги удивить белый свет при полном отсутствии какого-либо мастерства и врождённого умения рассказывать историю, возникает дополнительный стимул похлопать в ладошки крепкому шведу. По крайней мере, видно, что парень знает, чего он хочет сказать средствами кино…

Сюрприз же ожидал нас на просмотре американской картины (возможно, английской, надо проветрить по каталогу) о двух женщинах-воришках. Её сделала молодая девица, в прошлом врач. Она сама написала сценарий, который успешно реализовала по той причине, что хорошо знает проблему наркомании и пагубное влияния её на сегодняшнее состояние общества на всех уровнях. Это фильм-дебют, но в картине стоят столь мощные куски и целые эпизоды (я ещё не знал, что режиссер – девица), которые под силу разве что режиссёру-мужчине и с немалым опытом работы в кино. Картина жёсткая и многим зрителям, вполне допускаю, покажется по впечатлению страшной, даже беспросветной, но по мне такое ощущение едва ли соответствует замыслу и конечной цели автора. И тут, прежде всего, надо постоянно следить за авторской позицией, за интонацией. Сколько скрывается неуёмной стихии и сострадания к персонажам, к их жизни, к их постоянным неудачам…

После просмотра, уже на улице, я подошёл к режиссёрше, представился и поздравил её с удачей. Она, кинематографист с мужской хваткой, оказалась очень милой и женственной. Я и об этом ей сказал, т.е. о своём по этому поводу удивлении. Даже не верится, что она – автор такой безысходно мрачной по материалу картины. Переводила меня Танечка, ей тоже картина понравилась, и она присовокупила к моим комплиментам и свои, не менее сердечные.

На этом Фестивале фильмы, те, что нам удалось посмотреть, можно разделить условно на две категории. К одной я с удовольствием отнесу фильмы, которые сделаны талантливыми рассказчиками, воспитанными на традициях, на культуре, и не только кинематографической, когда востребован – и активно – опыт мировой культуры. Другая категория фильмов сильно удручает отсутствием свойств, упомянутых выше. Эти фильмы сварганили люди, мало культурные и, скорее всего, не талантливые. Фильм о женщинах- воришках обаятельной режиссёрши (она была вместе с молодым человеком в оранжевом полупальто, ревностно оберегавший свою подругу от излишних зрительских эмоций), ярко демонстрирует понимание и приятие культуры в широком смысле, не только кинематографической. Ведь что поражает в её работе, да и у других, чьи фильмы мне понравились – гуманистический запал в надёжном союзе с мастерством. Режиссёр так ловко орудует в монтаже, в работе с актёром, чувствует ритм своего фильма, в котором нет ничего лишнего, и ничто не отвлекает от общего замысла и обязательной концепции… И опять думаешь о печальном состоянии в головах нынешних вгиковцев. Те уже на уровне концепции – младенцы, а уж в вопросах профессии… В общем, спроси что-нибудь полегче.

А вот ещё новость: нам удалось увидеть фильм Мариолы Врилловской (Франция-Польша), красно-рыжей дивы, с которой мы путешествовали по Стокгольму. Её поведение на тусовках Фестиваля трудно назвать безупречным. Отчаянно изо всех сил она старалась привлечь – во чтобы-то ни стало – внимание мужской половины участников (мнение о ней женщин на прочь не интересовало её) своим вульгарным видом и поведением. Моё же мнение о ней в итоге осталось сложным. Что-то в её глазах заставляло думать о ней не столь категорично – девушка, несомненно, нуждалась в сочувствии, в сострадании. И все мы уже знали, что она крепко рассчитывает на приз, на поддержку на этом Фестивале в своих будущих проектах.

И вот перед показом она вышла на сцену с плохим английским (замечание Танечки) и стала что-то долго говорить и объяснять. Потом достала бутылку водки (!), что для шведской аудитории равносильно шоку, и рюмки – шесть штук. Постепенно приходя в сознание, шведы оценили (хочется так думать) сию хохму, как артифакт, этакое образное средство, чтобы по возможности доходчиво рассказать о своём будущем проекте, в котором красно-рыжая озорница рискнёт рассказать… о шести нациях! Неугомонную диву явно понесло и она стала приглашать на сцену шестерых мужчин разных национальностей. Смельчаки нашлись (даже одна девушка в очках из первого ряда, с внешностью учительницы математики) и вышли на сцену. Не стану гадать, какие нации они сейчас представляли, думаю, все они поголовно шведы, и оказались на сцене с одной лишь целью – выпить. Самое презабавное, что в своих желаниях эти люди не ошиблись.

Рыжая полька из Франции, (сведения из Каталога), вручила девушке-учительнице пустую пока рюмку, и остальным тоже самое, потом, прервав себя на монологе, наполнила рюмки до краёв, разливая на пол, и попросила статистов выпить до дна, что они и сделали. (Как сидящий близко к зрелищу, замечу в скобках, что смельчаки выпили предложенный напиток с нескрываемой охотой и удовольствием, включая учительницу).

Сам фильм (салат из анимации и игрового кино) поварихи мадемуазель Врилловской, показанный после распития прилюдно крепкого напитка, поверг нас (и не только нас) в сильное смятение. Оказывается, отсмотрев на Фестивале разного сорта зауми, мы полагали, что эта продукция иссякла, что теперь-то удивить нас по части неуправляемого экстрима вряд ли кому удастся. Нет, красно-рыжая взяла своё – вышла в лидеры! Этот рекорд за ней. Более чудовищного произведения по насыщенности всякого фасона бредятины и безвкусицы, честно признаюсь, мне ещё видеть не доводилось. Из каждой щели водопадом рвётся наружу агрессивное дилетантство и неуправляемый эгоцентризм. При этом уверенная в своей гениальности мадемуазель, корежа форму и не думая о содержании своего опуса, наконец, о неадекватном восприятии и впечатлении у зрителя (о нём, бедном, меньше всего думают такого рода новаторы) с энергией, достойной лучшего применения, явила миру очередную гадость. На экране творится невесть что, без разбора, когда пространство кадра перегружено, нет центра, нет мысли, иногда следует непонятный пересчёт предметов, и всё суетится, образуя сумятицу, отвлекает внимание от… А от чего? Что здесь заслуживает и требует нашего внимания? Грустно думать, но похоже, этого не знает и сам огненно-рыжий гений женского полу… Все мысли опьянённой польки, вероятно, связаны с Нобелевской премией, что сразу же после просмотра обалдевшие шведы, минуя разные церемонии, вынесут ей денежный эквивалент, расцелуют и заверят собравшуюся публику, что благодаря госпоже Мариоле отныне в Уставе Премии Нобеля появится ещё одна и самая важная номинация – за достижения в кинематографе…

Да, воистину экран как рентген, всё (и всех) просвечивает, но прежде всего – душу режиссёра. Жестоко разоблачает все его болячки и родимые пятна, главные из которых бескультурье и звериный гонор.

Настенька рассказывала позже, что рыжая закончила художественную школу, но, увы, следов этого периода в формированиии художественного сознания Мариолы я в её фильме не заметил. Ей неведомы даже прописные истины нашего ремесла, и в её фильме именно на этом уровне начинаются конфузы с формой и серьёзные проблемы в композиционном мышлении…

Но довольно болтать всуе о гениях.

Из семнадцати документальных фильмов, представленных на конкурс, нам удалось посмотреть 13-ть. Есть, чем гордится, это хороший результат для нас, даже рекорд. Ни на одном другом фестивале нам не удавалось по многим причинам так добросовестно посещать кинозалы.

Здесь мы увидели много игровых и экспериментальных работ. Пока же можно сказать, что Упсальский киносмотр – из первых в ряду себе подобных, где мы, исключив из обязательных мероприятий всякую тусовочную суету, (хотя и весьма соблазнительную, что и говорить), смотрели только кино, за что и вознаграждены: фильмы попадались очень даже замечательные. Мировое кино не стоит на месте, оно бурлит, весело искрится, и самые яркие всплески, долетающие до экранов фестивалей, более чем интригующие, а порой и ошеломляющие по своей новизне и таланту. Благодаря этим фильмам, отчетливей ощущается обнадеживающая перспектива на будущее…

Есть ли во всём увиденном, кроме сказанного выше, иные признаки кино XXI-го века, не знаю. Не ко мне вопрос, я так далеко не загадываю, потому что не разобрался с прошлым: все ли фильмы, названные шедеврами, таковыми являются и все ли фильмы, в своё время униженные, недопонятые, заруганные, а то и попрятанные, достойны эттой участи… Но если в XXI-м веке по-прежнему будут в цене человеческие ценности, тогда можно утверждать, что кое-что из увиденного нами на этом Фестивале может быть интересно и людям будущего столетия. Например, нашим внукам – Алёше и Дианочке.



28 октября - 97г.


…Мы уже в аэропорту! Сидим в кафе и на последние кроны пытаемся взять что-нибудь съестное, но без пива – денег на эту радость не хватит. Все кроны (крупные) обменяли в доллары.

Встали сегодня рано, умывшись, попили чаю (и кофе) последний раз в своей комнате. (После нас Анечка, наконец-то, вернётся в свою девичью). Кстати сказать, наше отношение к Анечке столь трепетно, что за всё время проживания в её комнате, мы сдержали слово и не позволили себе, как бы нам того не хотелось, закурить в ней, особенно крепилась из последних сил Танечка.

Накануне выяснилось, что в холле нашего этажа стоит чудесная электрическая кофеварка и к ней приложен пакет с молотым кофе. Нашёлся и сахар на студенческой кухне, расположенной на нашем этаже, которая не посещалась никем, пока мы здесь жили. Покуда я плескался в бане, Танечка сумела сладить с незнакомой техникой, и кофе получился презамечательный (слова Танечки)…

Прощание с девушками – Настенькой и Анечкой – прошло вчера самым лучшим образом, тепло и достойно. (Пишу об этом конспектным стилем, для памяти, а хотелось бы рассказать подробней – таких сердечных сцен в жизни наберёшь не много). Прощальный ужин прошёл в той же комнате для занятий на втором этаже, где обычно проходили наши завтраки – У Анечки. В нашей компании присутствовал японец Тасиро Матсунага. Присматриваясь к нему, к его нежному отношению к Анечке, я не на шутку стал думать, что режиссёр из Японии и призёр этого Фестиваля, продолжает здесь роль, которую не доиграл весёлый грек-киприанец Кириакос…

Но до прощального ужина мы с Танечкой впервые разделились, каждый этот день провёл самостоятельно. Она поехала с Анечкой (на её машине) на край города в магазин Авто-запчасти, где буквально за бесценок купила кроме колодок и масляного фильтра для нашего Мерседеса и самое важное – боковое стекло, которое нам разбили молодые грабители, привлечённые съёмочной техникой, лежавшей в машине (но об этом в другой раз). В Москве оно стоит (не новое, от побитой машины) 80 долларов, а здесь – 30.

Я же решил пройтись самостоятельным маршрутом по городу, попрощаться с ним до новых встреч. Я нынче при деньгах, могу, прогуливаясь, заглядывать в сувенирные магазины.

Город Упсала, похоже, проектировался поначалу на листочке тетрадки по арифметике, в клеточку. Все улицы прямые, строго перпендикулярные к поперечным проездам, и широкие. Машин мало. Студент, основной и главный житель города и ездок, предпочитает ездить на велосипеде. Сейчас снегу навалило, но возле зданий университета и филиалов, на специальных стоянках велосипедов не убавилось. Однажды я решил подойти поближе к стойлу и внимательно разглядеть главный транспорт студентов. Разнообразие моделей невероятное, и каких только модификаций велосипедов я тут не увидел… Зрелище, что и говорить, шикарное и фантастическое по разнообразию цветных пятен и линий…

А вот такая подробность, ранее мной не описанная. В первые дни, когда мы ориентировались на улицах плохо, Танечка обратилась с вопросом к двум девчушкам лет десяти, кажется. Разумеется, задавать вопросы она могла только по-английски. Вежливые девочки выслушали даму и обстоятельно, так же по-английски, объяснили, как найти улицу, которая нам нужна. Позже я спросил Танечку, каков их английский? Очень хороший, сказала она.

В городе есть и парковые зоны, довольно большие. За деревьями просматриваются павильончики всевозможных кафе и пивных баров. И нигде я не увидел скопления народу. Максимальная компания – два-три человека.

Относительно общей архитектуры города можно сказать кратко и одним словом – восхищает всё. Завораживает и разнообразием стилей, и окраской акварельной нежности покраски домов с предпочтением красных и розовых тонов. Особого рассказа, на который я сейчас не способен, достойны церковные сооружения. Основная религия в Швеции, как уже упоминалось – лютеранство, следовательно, католических примет в оформлении культовых зданий сыскать нам не удалось. Внешне церковные сооружения строги и этим привлекательны на мой вкус. То же самое можно сказать и о внутреннем убранстве тех кирх, куда я заходил…

Городок не только красивый, но всегда чистый. А сколько я увидел примочек по всяким пустякам, касающимся обустройства города и в помощь его горожанам. Всё продумано и давно, годами существует, ибо необходимо горожанам. Рассказывать об этом – не хватит бумаги и слов.

Например, старые антикварные вещи не выбрасывают, не прячут на антресолях, а напротив, ими гордятся, они часть народной истории и материальной культуры. Ими обильно украшены витрины не только специальных магазинов, но и интерьеры кафе, а так же оконные пространства маленьких контор. Утюги, прялки, ступки, старые допотопные фотоаппараты, зонты, ложки, и чёрт знает что ещё, не говоря уже о граммофонах.

Есть в городе и памятники известным людям, но мало, и уж совсем нет ничего заметного по части монументальной пропаганды королевской четы, хотя её, эту самую монархическую пару, в стране очень любят и много и охотно, даже с гордостью, рассказывают о достоинствах королевы, пришедшей на трон из простой семьи.

Памятниками в городе являются сами здания. Они сохраняются столетиями, и каждый дом впрямую связан с историей и города и всего Королевства. Я видел дома, построенные аж в XV-м веке, они не производят впечатления ущербности и упадка, но своей историчностью и величием активно участвуют в создании неповторимого облика этого культурного во всех отношениях города именно студентов и с общим количеством жителей около 200 000 человек. Связь времён здесь не разрывна…

Как было условлено, к обеду мы встретились с Танечкой у кебабной, отобедать. Оба в хорошем настроении, оба счастливы, как же – снова вместе, и каждый нетерпелив в желании рассказать о своих похождениях и улове. По этому поводу захотелось посетить новое злачное место, но погода стояла холодная, и дующий сильный ветер легко выдул эту блажь из головы. Быстро заспешили в кебабную.

И снова большие порции мяса и жаренного картофеля, обилие соусов и, конечно, острого стручкового перца. И снова Танечка норовит вытащить из моей тарелки самый жирный экземпляр этого самого перчика. Чёрт возьми, в самом деле, ну никак не надеялись встретить в Швеции столь экзотический фрукт, да ещё, как я уже упоминал выше, бесплатным приложением к заказу. Напоследок решили добавлять перец каждые пять минут. Будем прощаться с Упсалой вот таким необычным способом.

С Настенькой мы встретились в 17 часов и прежде всего, перед тем, как пойти в нашу берлогу, зашли в бар. Было уже темно, и возле входа горели свечи в соответствующих горшках на металлической витой стойке. Очень романтично, но огонь у входа – это ещё и верный знак того, что кафе или другое какое злачное или культурное учреждение открыто и вас ждут.

Настенька, по её словам, до последних минут перед встречей с нами валялась в постели, нежилась и одновременно болезненно переживала последствия вчерашнего застолья на закрытии Фестиваля. Наша благодетельница не забыла захватить для нас сотовый телефон, чтобы мы смогли позвонить в Москву – Севочке и Яночке. Настенька поведала нам маленькую тайну: неизвестные нам, но хорошо известные ей умельцы из России (проживающие здесь же, в Упсале), откорректировали в её телефоне-трубке какую-то до времени малозначащую деталь, что позволило ребятам подсоединиться к сателлиту, спутнику связи. Благодаря этой бандитской услуге нам удалось поговорить с Москвой прямо из бара, где мы распивали пиво. И снова ловлю себя на мысли, что и это событие для нас с Танечкой из числа невероятных.

Яночку не застали дома, и набрали телефон (не сразу) бабушки Маши. Севочка был дома, и мы поговорили о завтрашнем дне, о встрече в аэропорту Шереметьево.

Радостные от разговоров с Москвой, напрочь забыли позвонить куда ближе, в Осло – Наташе Никитиной, которая хотела приехать к нам в Упсалу, но почему-то не приехала. 13*/.

Вышли на улицу. Сыпал мелкий снежок. У Настеньки свой велосипед, она отстегнула его от стоянки и как коня повела его под уздцы в направлении нашего студенческого городка. Было уже темно. По дороге зашли в магазин, где купили закуски и в частности, селёдку в сладком соусе. (Эта банка была, как довольно скоро выяснилось, самая удачная, хотя привыкнуть к увлечению шведов сахаром, да ещё в таком деликатном деле, как засол селёдки, для меня так и остался сюрпризом, скорее, из разряда отрицательных).

Пришли в дом. Разделись в нашей комнатке и поднялись наверх, к Анечке. Девочки быстро стали уставлять принесённые закуски на стол. Потому как основная масса участников Фестиваля уже покинула Упсалу, разлетелась по своим домам, мордочки наших красавиц Настеньки и Анечки подернулись грустью, которую они и не желали скрывать. Настенька призналась, что ей очень глянулся молоденький режиссёр из Бельгии. Этого молодого парня за его яркую внешность и открытость в общении с незнакомыми людьми в нашей компании прозвали Тилем Уленшпигелем. Этот смазливый и стройный брюнет с тёмной кожей постоянно улыбался.

Бельгиец был выше нашей Настеньки, девушки чрезмерно высокой, и когда они оказываясь рядом и подолгу, они являли собой прекрасную пару во всех отношениях. Мы ими любовались и весело фантазировали о будущем этого удачного знакомства. Увы, наши фантазии развивались, не согласуясь с реальностью. Настенька разочаровала нас в этот последний день, высказав предположение, что, скорее всего, этот очаровательный Уленшпигель – обычный гей. Какая досада…

Японец Тасиро вяло развалился сытым котиком на диване, лениво попивая красное вино и отказавшись от водки, бутылку которой я специально приберёг для прощального ужина. Потом он перешёл на пиво. С английским у него далеко не о,кэй!, и у нас не было уверенности, что застольный трёп он воспринимал адекватно. Глазки у него и без того узенькие, слипались, превратившись в чёрные чёрточки на жёлтом лице, но временами он бодрился, глаза открывались, и мучительно подбирая слова, призёр пробовал вставить своё суждение об услышанном. Говорили же мы, конечно, о результатах Фестиваля. Нет, преемник Кириака ещё не отплыл в своих радужных мыслях в Страну Восходящего Солнца, он пока здесь, с нами. Настенька принялась расспрашивать его о Японии, и кое-что любопытное о загадочной стране мы всё-таки узнали.

Тасиро на этом Фестивале стал призёром за лучший игровой фильм по категории фильмов больше двадцати минут. Перед застольем с нескрываемым удовольствием он показывал нам свежий № местной газеты, где помещено его большое фото. На ней Тасиро снят с призом – Чёрная птичка неизвестной

Масти, сделанная из непонятного материала неизвестным автором левого толка.

Тасиро рассказал нам, что в своем фильме делал всё сам: он и сценарист, и режиссёр, и оператор, и даже монтажёр. Актёров собрал среди своих друзей, не профессионалов. (Не помню, называл ли я раньше его фильм – Если бы я был Роберто…). Картина японца мне понравилась и прежде всего своим профессионализмом. Я спросил у Тасиро, как он относится к итальянскому кино, и он, мгновенно растопырив глазки-щёлочки, спел макаронникам бурную песню-гимн. Теперь мои подозрения в отношении стилистики его фильма подтвердились, отчего это она, эта самая стилистика, не совсем чтобы уж чисто японская. Я не поклонник японского кино. Даже во ВГИКе очень просил преподавателя не требовать от меня откровений о японском кино, ибо принципиально (почему, это другой вопрос и говорить о нём нужно в других обстоятельствах) отрешился от его великой культуры и великих достижений, обходя стороной японские фильмы, а заодно и индийские и китайские.

Уже за полночь стали прощаться. Анечка почти не пила и весь вечер бегала к телефону в соседнюю комнату, предварительно плотно закрыв дверь, подолгу говорила с кем-то и, когда мы поднялись, я почувствовал, что Анечке стало легче, девочка, по всему видать, здорово утомилась за эти дни. Простились тихо но с поцелуями. В самом деле, мы успели тепло сойтись с этой милой шведкой, побывавшей когда-то в России, и наше прощание нельзя назвать формальным, чувства в эту минуту были обнажены.

Сонный Тасиро пожал нам руки и вернулся на облюбованный им диван.

Настенька спустилась к нам в комнату, и мы её задержали – предложили чай. Его-то мы за весь день ещё не пили. И просидели, перебирая фестивальные новости и байки о том о сём, ещё час. Настенька приоткрыла нам фестивальные секреты и, в частности, о том, что в конторе Фестиваля многих заинтриговала парочка из России, то есть мы. Всех удивляло, что мы постоянно были вместе и почему-то трезвые, чаще нас можно было видеть в зале, чем в барах и на тусовках, которых здесь было море разливанное. Кстати, устроителей Фестиваля интересовал и такой вопрос – сколько русский режиссёр привёз водки? А дело всё в том, что в прошлый, кажется, год режиссёр из Питера, приглашённый на фестиваль со своей картиной, привёз с собой (он ехал на машине через Финляндию, далее паромом) ящик водки и спаивал русским сувениром всех напропалую, без разбора, не забывая и членов Жюри. (Мы с Танечкой членов жюри, кроме немца Маркуса Шаефера даже в лицо не знали). Но каково же было недоумение виночерпия из Питера, когда выяснилось, что никакого приза ему не досталось! И бедняга окончательно запил…

Если верить Настеньке, мы глянулись здесь. Видимо, не прошло незамеченным и наше желание говорить хорошие слова авторам картин, которые нам понравились. И ощущали, что авторам, неизбалованным в подобных условиях к такому отношению коллег, нравились наши похвалы. Они улыбались. К нам же, признаюсь, никто с подобными желаниями не подходил, даже братья-сербы, те, что на пресс-конференции так нещадно тащили на себя одеяло, дабы привлечь внимание к сербскому кинематографу, национальным проблемам и попутно, если не в первую очередь, к ним, талантливым персонам.

Впрочем, справедливости ради скажу, что отношение к нам Мирослава Николича, автора фильма о сербских и мусульманских конфликтах, подсказывало предположить, что картину мою он видел. Однако и в последний день, на прощальном parti, когда мы оказались даже за одним столом, он так и не собрался поделиться своими впечатлениями (а он вполне сносно говорил по-русски). И Бог с ним, цену своей картине я теперь хорошо понимаю. Например, знаю отныне, что она никаким образом не предназначена шведскому зрителю, даже упсальскому продвинутому студенту. Один из них на обсуждении нашего фильма вдруг задал вопрос:

– А что, разве нельзя было русским и немцам как-то помириться, чтоб не воевать, и перенести проблемы в дипломатическую плоскость?.. Зачем какой-то парад?.. И вообще, что это такое – парад? Зачем он?..

Шведы в ту войну держали якобы нейтралитет, но эта позиция по существу никак не мешала Королевству быть скрытым союзником Вермахта…

…Сейчас мы уже в самолёте. Нас покормили, дали вина, и Танечка сделала неожиданное признание – её давно так вкусно и сытно не кормили в самолёте. А ведь мы накануне в огромном терминаторе шведского аэропорта основательно перекусили (всё с тем же стручковым перчиком в придачу).

Попробую подвести предварительные итоги, точнее, черту под всем путешествием в страну, о которой много всякого слышали и, вот на тебе, тайные силы подсунули нам счастливую возможность самолично посетить нормандские берега и своими глазами увидеть это заморское чудо.

Большая часть оценок об укладе и социальных достижениях Королевства Швеции, писанные и слышанные до сих пор в газетах и досужих разговорах, подтвердилась. Страна действительно живёт при социализме, который нам и не снился. И который нам обещали к 1980-му году наши вожди.

Одна крона – семь долларов. Это соотношение существует (сведения из наших расспросов) около десяти последних лет. Притом, что соотношение вовсе не искусственное, как у нас, а поддерживается и регулируется общей экономической, да и политической стабильностью. Но люди одеты скромно, а студенты даже бедно (по европейским стандартам, конечно, не по российским), курточки разных фасонов, джинсы и длинные шарфы разных расцветок. Нет диких, то есть разных панков и прочих отморозков с плохой психикой. Впрочем, совсем не исключаю и того факта, что одежда студентов характеризует не столько их материальный уровень, сколько стиль, замешанный на идеологическом концепте. Иначе мне трудно объяснить, например, такую странность: наша Анечка-студентка одета предельно скромно, и комната её тоже не удивляет богатым убранством, однако у девушки – своя машина и не из самых дешевых… Кажется, я залез в дебри, в которых скорее неуч, чем серьёзный наблюдатель. Та же Анечка рассказывала, что стоимость некоторых велосипедов, основного транспорта студентов, доходит до двух тысяч долларов.

Центральная часть города – средоточие большого количества разных кафе, маленьких, уютных, и больших, на несколько залов, где молодёжь охотно и вполне культурно проводит свой досуг. Пьют в основном кофе с какой, пиво, иногда коктейли с винными добавками. Водку никто не берёт – очень дорого. (Есть и другая веская причина – демонстрировать на людях интерес к крепким напиткам, прежде всего – неприлично).

Алкоголь в стране находится в одних руках (государственная монополия), и на весь город, как мне стало ясно к концу нашего визита, существуют только два магазина по торговле крепкими напитками. Располагаются они на окраине, автобусы туда не ходят, и добраться до акцизных точек можно только на машине (или на велосипеде!). Подобная опека породила ситуацию, при которой до создания тайной службы бутлегеров остаётся сделать один, два шага. Они были сделаны. Эти самогонные банды (о количестве таковых мне ничего не известно) состоят преимущественно из поляков и русских. Услугами подпольных благодетелей, поставляющих дешёвое пойло (вполовину дешевле, чем в магазине, и вчетверо ниже расценок в баре) молодёжь, по словам Настеньки, пользуется, но умеренно. Основной потребитель этого товара старики-пенсионеры, если у них дома нет своего аппарата.

Промысел бутлегеров – огромный риск! Если кто-то на этом деле попался, он может смело прощаться с родными и близкими на очень долгий срок, который он проведёт в тюрьме и не в самых комфортных условиях…

Так же в конце нашего пребывания выяснилось от той же Настеньки, что был приглашён сюда и Андрей Золотухин из Екатеринбурга. Очень талантливый парень, автор милой мультяшки Бабушка, которая глянулась и комиссии Фестиваля в Упсале. Подозреваю, что и его засекли в Оберхаузене, где мы были с ним вместе и вместе улетали оттуда. Жаль, что он не появился здесь, нам было бы намного уютнее, тем более, что он ещё и Танечкин земляк – уралец…

На этом Дневничёк обрывается…


* * * * * * * * * *

11* - Вечером, после просмотра нашего фильма, уже во дворе, нас остановила женщина явно старше нас по возрасту и наговорила о фильме много тёплых слов. Призналась, что очень взволнована увиденным, и что ей очень понравилась музыка. (Вебер, Рахманинов, Шостакович, Дунаевский…) Говорила она по-английски.

12* – Выборг – бывшая финская территория, отошедшая под власть СССР в 40-ом году, после окончания Финской войны.

13* – Это моя коллега по студии им. М.Горького, вышедшая замуж за норвежца, работавшего вторым режиссером у С.Ростоцкого на фильме "И на камнях растут деревья". Сейчас она забрала к себе в Норвегию и дочь Веру, которая обучается в институте, кажется, на звукооператора. И не где-нибудь, а в Стокгольме. Однако именно Верка и спутала Наташе карты, приехав к ней в гости в эти дни, да ещё со своей дочкой, то бишь Наташиной внучкой.

Начало...
Вячеслав Ребров
ТРЕТЬЯ ЛИНИЯ
Карта сайта