Как всегда для МАШЕНЬКИ и СЕВОЧКИ и… всем остальным, кому не безразличен постулат, что, дескать, ЗА МОРЕМ ЖИТЬЁ НЕ ХУДО.

…Там в тумане утреннего сна

Опочило королевство Швеция.

Говорят, уютная страна

Никогда не знала революции,

Скопидомничала двести лет;

Ни собрания, ни резолюции,

Но у каждого велосипед…


Илья Сельвинский,

1964г.



21 октября. Москва, Аэропорт Шереметьево-2.


…Сидим в отстойнике, скоро посадка – 10.55 утра по-московски. Уже не волнуемся, т.к. все страхи и волнения позади. Севочка вчера рано (обещал в час ночи) приехал, поставил под окном свою машину и, отказавшись от ужина (пельмени), и, что немало удивило нас, – от пива, которое, как неделю, друзья прислали нам из самой Германии (Оберхаузен). Утром Севочка забрал торт и пиво с собой. Наверно, для Дианочки, маленькой дочурки.

О ней-то он и принялся рассказывать, точнее, о последнем событии – самом главном – крещении Дианы. Рассказ не для нервных. Самое досадное происшествие случилось с папой Севой и его другом Олегом – напились. Должно быть, очень измотались в процессе проведения акции крещения, не успели перекусить. И принялись озорничать, ходили по деревне и что-то искали (уж не водку ли?), но их самих, Слава Богу, скоро нашли и привели домой, где они довольно быстро очутились в люлях и мгновенно уснули. Дианочка, напротив, в такой важный для неё день ничего не пила, кроме молока, вела себя в момент крещения достойно и выразила своё недовольство лишь тогда, когда её, бедняжку, сунули в купель. Папа Севочка, желая сфотографировать это исключительное событие, тщетно охотился с фотоаппаратом за священником, проводившим церемонию, пока его не застукал другой поп, по моложе, и наотрез запретил фоткать… Крестили в церкви деревни Мячиково.

Другой информации о великом событии Крещения ledy Di у нас пока нет. А жаль, нам же всё интересно, что связанно с этим далеко не шуточным мероприятием.

Вчера был волшебный день, если даже Машенька позвонила (раньше за ней подобной прихоти не водилось) и наговорила много интересного. Впечатление осталось такое, словно я побывал у них в гостях. Внучёк Алёшенька, которому пошёл третий год, становится для меня притягательной персоной. Уж очень симпатичный он, самостоятельный…

Если отвлечься от проблем текучки и съёмок, (накануне прошла запланированная ранее съёмка эпизода для моего последнего фильма), то вчерашний, перед гастролями, день можно назвать роздыхом. Собирались не спеша, обдумывая каждую мелочь, и я успел даже починить итальянский баул (подарок Люды Кориной-Логачёвой) и удачно в него всё сложил, в основном Танечкино барахлишко. Хотя вещей взяли мало, в Стокгольме, как мы выяснили, температура воздуха +6. Остальное, что из верхней тёплой одежды, потащим на себе… Уснули во 2-м часу ночи.

А проснулись от звонка будильника. Завтракать никому не хотелось, а посему, откушав чаю и кофе, рванули в Шереметьево. На дворе дождь, но тепло.

В аэропорт примчались довольно быстро – за 50 минут, но Севочка волнуется, ему надо успеть за шефом, а опытным глазом он заметил, что дорога из Шереметьева забита транспортом.

Мы только и успели расцеловаться, и он тут же улетел, оставив мне чувство неудовлетворенности от нашего скомканного свидания. Никак не удаётся пообщаться по-мужски, всё как-то наспех получается.

…Пошли с Танечкой к стойке Посадка, на оформление. Начались, как всегда, проблемы с ЯУФом, в котором лежит копия фильма. Этот груз уже давно заверен, как моя собственность, а не как товар, у которого есть цена, а значит, снова таможня, суета и пр. Но, спасибо Создателю, и на этот раз нас пропустили. На радостях мы быстро встали к окошку на Стокгольм…

Ждали долго (приехали-то рано), но дождались – наконец-то попали в отстойник. Курить там нельзя, и я решил начать свой очередной фестивальный дневник – шведский…

А сейчас уже летим в самолёте. Продолжаю писать. Из кабины пилотов поступило сообщение, что – оказывается! – наш рейс не прямой до Стокгольма, а через Копенгаген (Дания). Кстати, именно над столицей этого балтийского государства мы сейчас зависли. Самолёт начал снижается, и уже отчетливо видна прихотливая территория Дании. Мало лесов, посёлки, в иллюминаторе виден город, этот самый Копенгаген. А за ним водная гладь – идём на разворот над морем в лучах солнца. Танечка утверждает, опять же благодаря прогнозам ТВ, что здесь +12 градусов. Когда я выходил из дома и выключал телевизор, диктор успел сказать, что в Стокгольме погода +7…

Жаль, что сижу в хвосте самолёта, и крыло вместе с его турбо мешают мне по шире увидеть всё, что внизу просматривается красивого. Почему в хвосте? Всё просто. Мы выбрали, конечно же, салон курящих, но, к своему ужасу, когда усаживались по местам, поняли, что половина салона – дети, точнее, хоккеисты-юниоры. Они летят в Швецию на свой детский чемпионат. Мальчики ещё молоденькие, 14-16 лет, и нам совесть не велит их обкуривать. Вот и прячемся в хвосте.

Идём на посадку, сели, и очень мягко. Когда заходили на посадочную полосу и снижались, мои уши очень сильно заныли. Новое ощущение – раньше его не было.

По краям аэродрома насажены маленькие ёлочки. Мне кажется, что все аэродромы, в общем-то, похожи друг на друга. (Я говорю о самом поле, здания же аэровокзалов, разумеется, красивы каждый по своему, и мне приходилось уже писать о впечатлении от грандиозного аэровокзала в Дюссельдорфе). По внешнему виду, если высматривать картинку через иллюминатор, судить о достоинствах аэропорта Копенгаген трудно. Впрочем, как выражается наша Машенька – всё нормально!

…Но я поспешил, полагая, что у нас не будет возможности пройтись по датской земле. Всех пассажиров вывели из самолёта и, пройдя через резиновую кишку-коридор, мы очутились в помещение аэропорта. Я с любопытством оглядываю пассажиров нашего лайнера, и окончательно прихожу к убеждению, что среди них нет ни одного кинематографиста из числа знакомых. Получается так, что нас с Танечкой только двое, кому не терпится прокатиться в Швецию по фестивальным делам. Забавно.

…Итак, в записях я нагнал реальное время, и теперь попытаюсь кратко пояснить, что заставило нас лететь в Скандинавию. Мысленно возвращаюсь на полгода назад, в апрельские дни нашего пребывания в Германии.

Всё началось с того, что после общественного просмотра моего фильма в Оберхаузене, ко мне подошла не очень молодая женщина и стала быстро говорить, но по-английски. Естественно, я ничего не понимаю (обычно Танечка переводила мне подобные эскапады). Но, к моему великому сожалению, моя девочка попала в местную больницу – госпиталь святого Стефана – с приступом в желчном пузыре (ей даже пришлось делать операцию, но это другая история и тоже в своё время описанная в другом Дневничке).

Выручила меня дежурная из конторы, которая любезно перевела мне благую весть:

– Вас хотят пригласить с Вашим фильмом в Упсалу. Это – Швеция. Ваш фильм очень понравился представителю фестиваля в Упсале, и на Ваше имя отложен в Вашем ящичке Entre form (официальное приглашение).

Через какое-то время (о чём в деталях рассказано в Дневнике Оберхаузен-фестиваль) я зашёл на свой № и обнаружил толстый конверт, но один. А я ждал послание от некой дамы, немки, накануне посулившей нам купить права на фильм (если мы правильно её поняли) на всю Германию – ТВ и Кино-прокат. Такое предложение виделось нам натурально сказочной грёзой.

С этим пухлым и пока единственным конвертом, не открывая его, пошёл навещать в госпитале святого Стефана свою больную девочку. Когда она вскрыла пакет и прочитала английский текст, оказалось, что женщина из конторы совсем не шутила, и в конверте лежало официальное приглашение посетить в октябре сего года (1997) красавец-город, древнюю столицу студентов Упсалу, где ежегодно проходят международный фестиваль игровых короткометражек, анимационных и документальных фильмов.

Нечего и говорить, что известие нас ошеломило. Танечка даже возбудилась и стала мечтать. Ей срочно захотелось в Швецию!..

Однако, что будет осенью, и как сложится моя основная работа и прочие условия, включая материальные? Эти проблемы несколько остудили наши забурлившие фантазии, а вскоре я и вовсе позабыл об этом соблазне. Но спустя месяц-два, уже в Москве, мы получили по почте дубликат приглашения. Нет, шведы явно не шутили. В письме указывалось, что наш фильм уже поставлен в программу на два просмотра (!), и мы не должны (просто не имеем на это права) игнорировать столь ответственный Кино-форум.

Обещанной работы, с нетерпением ожидаемой, пока не предвиделось, всякие обещания наших партнёров на поверку оказывались дешёвыми прожектами несерьёзных людей. И мы ближе к октябрю решили ехать!..

И вот мы пока в Копенгагене, дожидаемся посадки. Эта процедура всё-таки состоялась, и снова я гляжу в иллюминатор и мысленно прощаюсь с Данией. Какие же у меня впечатление от Копенгагена с птичьего полёта? Поверхностные. Датчане живут кучно, и город сверху очень смахивает… на кладбище. Так плотно прибит дом к дому, двор ко двору и сделано это по линейке, ровнехонько, да и по высоте одинаково. Улицы сверху не просматриваются, нет роздыха площадей. Нет нашей разухабистости русской, когда дома ставились где попало и как Бог на душу положит…

Копенгаген остался далеко позади. Нет, я не осуждаю увиденное, прав таких у меня нет, но сердце моё почему-то молчит, не радуется зрелищу, как это обязательно случается, когда летишь, скажем, над Сибирью, либо в сторону Одессы…

Перелетели Балтийское море. Значит, взяли курс на Норвегию, иначе из Дании в Швецию не попадёшь. 1*/ Довольно скоро в окне показался Стокгольм, и самолёт стал снижаться. Визуальную, отчётливо видимую с небес карту столицы Шведского королевства таранит не то канал, не то река, но это мощное водное русло глубоко входит в город и раскалывает его массив на участки, смахивающие на острова…

Приземляемся, и приказали пристегнуть ремни. Глянул в последний раз в иллюминатор и огорчился – датское солнышко осталось в Дании, а тут нас, похоже, ожидает ненастье...

Нет, солнышко шведское тоже не сочкует в этот день, просто на время куда-то закатилось. Выходим из надоевшего самолёта, в лицо ударяет тёплый ветерок, и, что более всего приятно и ожидаемо – нас таки ждут.

Довольно быстро мы с Танечкой оказались в шикарной машине Фолксваген с другой парой (режиссёр из Канады с молодой женой и ребёнком лет восьми 2*/, и помчались в Упсалу. До студенческой столицы совсем близко, всего-то тридцать семь километров.

Природа за окном осеннего покроя и настроения, затейливая по краскам, и вот вам первое открытие. Местный пейзаж совсем не отличается от картин Подмосковья! Ну, разве что деревья (ёлочки и берёзки) чуть пониже ростом, но во всем остальном такие же сочные и, вероятно, летом грибы стояли.

Въезжаем в Упсалу. Кажется, хороший и маленький европейский город. Молодой весь, даже кирха – огромный и высоченный, с двумя шпилями собор – выглядит так, будто это здание ещё вчера построил Лужков специально к нашему приезду. Кирпич новый, красный его цвет в соку, и кресты горят, будто только что их на верхи водрузили…

Фольксваген остановился у двухэтажного дома-особняка, это офис, контора Фестиваля. Нашим шофером оказался португалец по имени Джорж, он давно уже здесь живёт, но с нами разговаривал исключительно по-английски. Парень он сравнительно молодой, и чувствуется, что свой южный темперамент он не далеко спрятал. С большим желанием он кинулся вынимать из багажника вещи канадского режиссёра и тащить их в дом…

В офисе нам выдали лейблы, т.е. знаки аккредитации и папку с документами и программами просмотров. На своей папочке я прочитал: Владимир Ребров. Досадно, если шведы не знают такого простого православного имени как Вячеслав. На стене, увешанной фотографиями, я увидел и своё изображение ине столько порадовался, сколько удивился – откуда тут появилась моя фотка?

Танечка призналась, что она послала её раньше, из Москвы, для Каталога.

А позже узнали, что мы единственные гости, приглашённые из России, и организаторы Фестиваля решили моим портретом засвидетельствовать факт участия в почётном киносмотре и такой великой державы как Россия. Допрыгался парень! Впору идти по этому случаю пить водку или, того круче – в церковь.

Но нас повезли на фольксвагене к месту нашего проживания, где нам предстояло обосноваться на всё время нашего пребывания в этом городе. Признаюсь досрочно, что город нам всё больше начинает нравиться. В этом нет ничего удивительного. Прежде всего, он какой-то уютный, домашний…

Кстати, в офисе мы наконец-то познакомились с Настей. Всё лето она звонила нам из Упсалы, как сотрудник Фестиваля, и заочно понравилась нам своим напором, постоянно убеждая нас ни в коем случае не пренебрегать столь почётным приглашением и фестивалем, известным на весь мир, и подробно консультировала Танечку в делах бумажных.

При личном знакомстве Настя оказалась весьма симпатичной высокой брюнеткой со смуглым лицом и раскосыми миндалевидными глазами, родом из Санкт-Петербурга и возрастом (как она сама призналась) двадцати шести годов от роду. Сейчас она живёт в Упсале, т.к. её мать вышла замуж за шведа, и Насте пришлось последовать хвостиком за матушкой, правда, не сразу, долго размышляла о последствиях таких действий. И всё-таки решилась на отъезд из любимого Питера. Кстати, у неё сохраняются прекрасные отношения с родным отцом и его женой, что не помешало появлению тёплых чувств и к шведскому отчиму…

Настя учится на каких-то курсах, где преподают иностранные языки и английский, прежде всего. Она прекрасно тараторит по-шведски, и её щебет со шведской публикой не вызывает у последней никакого раздражения. По-английски, по мнению Танечки, девушка говорит замечательно, потому что правильно. Но самое важное, на что мы поначалу не обратили внимание – с нашим появлением у Насти появилась счастливая возможность душевно поболтать по-русски!

В общем, с этой милой девушкой ростом метр девяносто нам будет комфортно на всей дистанции Фестиваля. Она не стала скрывать, что симпатия к нашей паре её уже настигла. На мой вопрос, почему нет остальных гостей из России, Настя показала на стеллаж, плотно заставленный видеокассетами, и сообщила нам приятную новость – оказывается, среди этих кассет есть много и русских, присланных на фестиваль, но комиссия остановилась на нашем фильме. Вот поэтому – мы единственные гости из России, которым посчастливилось в этом году пожаловать на суровые берега Скандинавии…

Привезли нас в студенческий городок, показали бунгало, где нам предстоит ночевать. Со слов Насти этот всемирно известный Фестиваль беден как церковная мышь. Каждый раз Комитет фестиваля думает, откуда бы взять деньги на очередной смотр, и как обустроить гостей, расселить их согласно имиджу (ведь на этот фестиваль приезжают и респектабельные персоны), как заплатить за путёвку, за суточные и прочие денежные расходы (билеты на самолет, верблюд, танк, арба, рикша – далее по списку). Поэтому нам предложили поселиться в студенческом посёлке, расположенном от места основных фестивальных тусовок сравнительно недалеко, минут 20-25 пешком. Бунгало, которое нам предложили, нам очень приглянулось, хотя, конечно, это далеко не Потсдам с его буржуазными замашками, где мы жили в отеле Меркурий, самом шикарном в городе.

Просторную комнату, в которую нас завела Настя, предоставила для нашего проживания неизвестная нам пока студентка (она же отчаянная киноманка, каких тут, как выразилась Настя, огромный табун). Кроме того, студенты, патриоты города и своего кинофестиваля, охотно идут на все издержки, получая взамен право бесплатно посещать просмотры.

Уже с первого взгляда стало ясно, что лежбище нам досталось во всех отношениях замечательное: большая кровать, книжная полка, кипятильник, посуда. Но самое интересное открылось потом – оказывается, нам на двоих отдаётся весь этаж, куда входят холл с телевизором, стол для пинг-понга, кухня со всякой посудой, печками, самоварами и грилями, а главное – сауна, где мы можем устроить парильный праздник в любое удобное для нас время.

Я почувствовал, что самое время начать ритуал прописки, и достал из баула бутылку водки, которых у меня было только две (нашему брату разрешено пересекать границу только с двумя бутылками), и мы втроём – Танечка, Настя и я, грешный аз, по маленькой хлебнули на радостях, обмывая новоселье…

Расставшись с Настей до вечера, пошли гулять по городу. В 19.00 назначено открытие Фестиваля, значит, осталось всего два часа до парада. Если вспомнить, что мы встали в Москве с Севочкой в 6 часов утра, плюс – долгий перелёт и прочие обострённые впечатления, то самое время поберечь силы для торжественной кутерьмы. Ан нет, нам всё любопытно и сидеть в девичьей комнатке, попивая чаёк, не хотелось. И силы нашлись! Мы с удовольствием побродили по красивому и уютному городу, присыпанному свежим снежком, пока не набрели на турецкую кебабную, где и решили пообеджать.

Заказали блюда и стали ждать. Турки принесли огромные порции, как в Берлине. Кроме того, на берлинский манер можно бесплатно добавить специи, как то: вкусные маринованные травы в сумасшедших наборах и размерах, соусы, кетчупы, молочные, горчичные и прочие кислые подливы, а главное – острый стручковый перец. Что я и сделал, навалив в свою тарелку солидную горку этого деликатеса. (Позже, наблюдая за тем, какие подливки и приправы пользуются у посетителей особым пристрастием, заметил, что шведы мой любимый перчик не очень-то жалуют своим вниманием).

Жадно приступили к трапезе, иначе и не скажешь, ибо сильно раскалённые турецкие яства аппетитно благоухали. Танечка, заказав себе что-то диетическое, без перца, к моему великому изумлению начала его активно таскать из моей тарелки. И мне пришлось идти за добавками…

Событие будет проходить в кинотеатре Slott, по имени улицы, где он расположен. Народу собралось в зале предостаточно, ни одного пустого стула, однако начало церемонии открытия почему-то затягивалось. С интересом оглядываю зал, сделанный в стиле первых электро-театров начала ХХ века: деревянные стены, верх зала – большой привет модерну. Стулья вроде бы венские, но не совсем, обиты плюшем и очень мягкие. Кроме того, на спинках многих стульев привинчены таблички с фамилиями. Это означает, как нам объяснили, что данный стулик есть личное место горожан, давших деньги на ремонт древнего кинотеатра и его реконструкцию. Зал оборудован звуковой системой Долби.

Началась церемония. Ничем особенным она не отличалась от всех других, которые довелось нам повидать на других киносмотрах. Дежурных речей и тут хватает. Очень насмешил всех местный режиссёр (может быть, писатель), который, уже сильно не молодой, повёл свою речь так хитро и кучеряво, что понять его заумь (а говорил он по-английски) было не под силу даже людям с берегов Альбиона. Танечка показала мне англичан с озабоченными лицами, сидящих невдалеке, которые переспрашивали друг друга, что пытается сказать этот досужий оратор? Свой разговор он почему-то начал с описания парижского метро, а закончил, слава Богу, местным событием, то есть Фестивалем, который в настоящую минуту открывался 4*/. И стал расхваливать свой город.

И в других выступлениях местных товарищей отчетливо топорщилась простая мысль, что город Упсала не что иное как пупок Вселенной, ибо он, прежде всего, город знаний, здесь расположен один из древних университетов Европы, это родина великого Ингмара Бергмана, воспетая им (читай, подробно отснятая) в его бессмертных фильмах. Перечислялось до кучи что-то там ещё значительное, судьбоносное и сверх естественное, что не могло, в конечном счёте, не повлиять на историю мировой цивилизации. Но мы не возражаем ничему, не удивляемся, разве что охотно хлопаем в ладошки. Пусть шведы думают, что мы, собственно, и приехали с этими благодарными чувствами в этот учёный город, где родился сам Карл Линней. (Кажется, этот старик что-то такое накопал в биологии, если верить учебникам)…

Потом загорелся экран. Сначала пошёл фильм 5 минут кино. Не очень чётко по мысли и с малой долей остроумия, хотя уровень мастерства, а в некоторых случаях даже лихость в монтаже, имеют место быть. Но фильмец какой-то, мягко говоря… не корректный. И сам по себе и, тем более, в качестве экранной увертюры Фестиваля. В фильме высмеиваются вещи, не совсем для этого подходящие. Например, любовь к кино.

Эту короткую, действительно, на пять минут, хохму сменил, аж на целый час, если не больше, шедевр местного изготовления – Жулик, армянин, принц.

С первых же кадров становится ясно, что зрелище нас ждёт не из лучших образцов. Так оно и вышло. На экране творилось что-то плохо понимаемое. Я даже уснул (видимо, сказалась усталость от суматошности первого дня). А когда проснулся, фильм ещё продолжался. И упорно сохранял невнятицу своего мутного рассказа. Очевидно, его делали молодые люди, слабо ориентирующиеся в мировом кино-контексте… Нет, авторский гонор и периферийное мышление не сотворили чуда. А ведь на пупке сидят, как было заявлено во вступительных речах, могли бы и удивить 5*/.

Подозрительность замысла определяется выбором темы. Героиня фильма, надо полагать, известная в этих местах старуха, которая когда-то, возможно, в 1945 году, пригрела некоего, уж не нашего ли, советского ловкача, позже ставшего финансовым послом Швеции и замечательно здесь проворовавшегося. После просмотра всех интриговал вопрос, зачем потребовалось беспокоить тень умершего жулика и его несчастную вдову-старуху, которая, выйдя на сцену, призналась в двух вещах. Во-первых, фильм снимался целых семь лет, а во-вторых, рассказанное и показанное в фильме время – лучшие годы её долгой жизни. Мы с Танечкой охотно ей поверили…

Фуршетная часть, обязательная на открытии любого фестиваля, проходила в здании городского головы, о чём свидетельствуют в первую очередь огромные портреты всех градоначальников, начиная с VI-го века. По поводу портретов могу сказать следующее – в художественном отношении среди них есть образцы на удивление первоклассные. Шумная и многолюдная церемония фуршета стала приятным событием вечера, поскольку дерзко контрастировала с патетикой торжественно-скучного открытия, и мероприятие с вином и вкусными закусками, пусть и скромно выставленными на столы, обернулось для гостей чудесным, даже уютным междусобойчиком. Несмотря на то, что Танечка не советовала мне тащить сюда бутылку русской водки, я не внял её совету, и на этот раз оказался сильно прав – желающих отведать русского крепкого напитка нашлось предостаточно, и московская бутылка стала едва ли не центральным событием вечера. Во всяком случае, за нашим весёлым и шумным столом. Сам я не пил, только угощал. Крепкий напитков на столах мы не заметили, и это первое обстоятельство, принципиально отличавшее фуршет по-шведски от других, на которых нам уже пришлось побывать. (Это не фестивальная Германия, где водка льётся рекой по любому поводу). Молодёжь, студенты – самая многолюдная категория на этом мероприятии, пила какие-то коктейли и пиво…

Но мы очень устали за день, хотелось покинуть это милое, но пока ещё не близкое нам общество, чтобы успокоить взвинченные радостные чувства и впечатления. Кстати, за нашим столом притулилась хозяйка нашего жилища в студенческом городке, молодая девушка Аня, очень стеснительная. С ней мы и отправились восвояси…

Перед сном попили чаю, одарили Анюту подарками (водкой и икрой) и к 12-ти (по-местному времени) ночи решили угомониться. Трудный был день, хотя впечатлений масса и все они положительного свойства…



22 октября -97г.


Встали рано. Поскольку ночь провели на мягких перинах, прекрасно выспались. Возможно, дело не в перине, мы действительно вчера основательно уморились.

Какое счастье, что на нашем этаже имеется роскошная сауна. Мы обнаружили её вчера перед сном. Она была ещё горячая, и конечно, мы с Танечкой в ней отогрелись на славу! На сегодня решили в ней устроить вечерний чай. Для этого там всё оборудовано. Ещё одно приятное наблюдение – шведские студенты любят чистоту и порядок.

Но другое открытие нас скорее озадачило. Шведы ведут активную борьбу с курением и курящими одновременно. В нашем бунгало запрет на табак действует с особой, ужесточающей силой, как-никак – здесь живут студенты! Нам приходится курить по-партизански, в разных местах, но только не в комнате Ани.

Впечатления вчерашнего дня не остыли, не остались на подушках. Жирный на события вчерашний день не отпускал сознание, и за чаем-кофе мы обсудили его снова в мельчайших подробностях. Новые лица и в большинстве своём благожелательные, новая страна, прелестный город Упсала, новые знакомства. Повсюду разлита милость и радушие.

Прелестна своим очарованием и деликатностью наша хозяюшка Аня. Она вчера настаивала, чтобы мы утром, как проснёмся, поднялись к ней на второй этаж – на завтрак, где она временно поселилась у сокурсников. Настя накануне сообщила нам, что Аня предоставила нам свою комнату с шикарной люлей бесплатно, это есть её граждански-студенческий взнос в работу Фестиваля (казна которого ну совсем пустая!) Поразмыслив, мы решили навестить Аню и правильно сделали – нас там ждали. Кроме Ани в большой комнате для занятий присутствовало ещё несколько человек-студентов. Аня, была в России длительное время и говорит по-русски, и если мы говорили медленно и простыми фразами, переводила наши тексты друзьям, угощая нас при этом вкусными бутербродами…

А сейчас мы с Танечкой – вдвоём – гуляем по городу. Погода чудесная, солнышко в молоке, мягко греет. Листья на всех деревьях окончательно пожелтели, но ещё не опадают и шуршат на ветру. Красиво кругом! Зашли на почту, чтобы по привычке отправить друзьям открытки, традиционные весточки из-за бугра. Отослали аж – семь штук! Цена каждой – шесть крон, то есть почти доллар. Ого! А что делать – традиция, друзьям и близким будет приятно!..

И снова с удовольствием гуляем по городу, знакомимся с его архитектурой, достопримечательностями и пр. Просмотры начнутся только в 5 часов вечера. А нужно ещё до этого куда-нибудь зайти и отметить важное событие – сегодня у Танечки день рождения!

Прогулялись по красивым улочкам, которые напомнили мне давние Таллиннские впечатления и по цветовому решению и по архитектуре домов. Заходили, конечно, и в магазины, ну как без этого удовольствия. Магазины нам понравились. Правда, они безумно дорогие (для нас!), как всё в Швеции, однако товар на удивление красивый. В тряпки и обувь мы не заходим, только в посуду, культтовары, сувениры. Один раз зашли в детский магазин, купили Дианочке прелестные варежки на липучке. Купили и сувениры. Для Машеньки в её коллекцию – чудесный напёрсток из белого фарфора с изображением символа Швеции – Красного Лося…



23 октября -97г.


События второй половины вчерашнего дня так стремительно завертелись, прессуя друг друга и наслаиваясь, что присесть, уединившись, для записей решительно не было ни возможности, ни времени. (Но желание, однако, было!) Попробую сегодня восстановить вчерашний день. Он того заслуживает.

Гуляя по городу, мы зашли в кафе, чтобы выпить кофе и пива. Для меня это премьера – я в первый раз пью настоящее шведское пиво из огромного бокала. Нечего и говорить, что оно мне очень понравилось – крепкое, вкусное и даже ароматное. Премьера в кафе обошлась нам в 55 крон (8 долларов), конечно, это для нас дорого, и в Москве такие расценки за пустяк (пиво и кофе) дело неслыханное. Но мы сейчас не в Москве, слава Богу, а пиво (и кофе для Танечки) хочется всегда. А хорошего кофе и пиво, каковыми нас потчевали, тем более.

Тут мне хочется высказаться подробней по этому жгучему вопросу – то есть о ценах и бедных туристах. Похоже, власти Швеции пошли путём давнего президента Франции Де Голля – повысив цены на товары, увеличили соответственно зарплату горожанам. Таким нехитрым способом впросак попадает турист и всякий приезжий – им-то и приходится по французскому варианту спасать местную экономику своими переплатами.

Швеция – самая дорогая страна в списке государств, где нам пришлось побывать в последнее время. Это обстоятельство весьма грустно осознаёшь, когда стоишь, например, у прилавка с музыкальными дисками. Так хочется купить что-нибудь особенное для Севочки, потрафить его меломанским пристрастиям, которые я, впрочем, не разделяю. Компакт-диск Бонни-М стоит 129 крон, а двойной КД Тома Джонса (это уже мой вкус) – 99 крон. 6). В то же время набор из пяти КД Фрэнка Синатры – 129 крон. И совсем нет ABBA! Какая досада… А вот ещё пример – за комплект из пяти КД Элвиса Пресли извольте уплатить 395 крон. Но картина всё же не такая грустная – есть диски по 29 крон, однако именно они мне и задаром не нужны.

Но студенты, а их в таких магазинах толпятся тучи, что-то покупают и помногу, и мои страхи перед ценами, похоже, их никак не волнуют. Вот такие у меня музыкальные (и предварительные) впечатления. Классика тоже очень кусается, но её здесь хватает и хорошего качества, а если говорить об исполнителях, тут только мировые имена…

Опять и с большой охотой погуляли по городу, который с каждым часом становится нам ближе и роднее. Зашли, оказавшись рядом, на ж\д вокзал, хотелось узнать, а сколько же стоит проезд до Стокгольма? Оказалось – 62 кроны с носа в один конец. Разбойники, а куда же нищему податься?! Столько стоит хороший обед в турецкой забегаловке! Да, есть о чём подумать русской башке, изуродованной советским воспитанием.

На привокзальной площади в глаза бросилась огромная скульптурная композиция, этакий монстр, сплавленный из мощных телес мужика и бабы. С позиций русской морали вещь довольно дерзкая, но уж очень забавная. Остроумию скульптора можно и поаплодировать, что я и сделал, сфотогра - фировав эту вампуку на память…

Вспоминаю вчерашний день дальше.

Праздничный обед по случаю Дня рождения Танечки состоялся в ресторане Папильон и обошёлся нам в 230 крон, что, как нам показалось после сытного стола, вполне сносно для праздничного захода. Меню было такое – пиво (мне), красное вино испанское (имениннице) и две порции рыбы. Её принесли на досках, вырезанных по форме рыбы. Доски уже чёрные, обугленные от постоянного использования (на них рыбу и запекают). Вкусно и сытно. Есть фотографии, иллюстрирующие нюансы этого застолья.

К 5-ти часам вечера мы уже в зале Скандия. Здесь первая программа фестивальных просмотров. Американский документальный фильм Паранойя (длинный и скучный, напоминающий по жанру кино-лекцию) и японский игровой (на 30 минут и в чёрно-белом исполнении) Если бы я был Роберто?..

История показалась мне путанной и малоинтересной. Удручали банальные ходы. Танечка, правда, не согласилась с моим мнением… 7*/.

В поисках новых, более радужных впечатлений, сменили зал, побежали в SLOTTS, это рядом, на соседней улице. Там начиналась программа в семь вечера. В ней стоит и наша картина Мы вернёмся с…(Именно так, отбросив важное слово Победой!, назвали её в Каталоге!)

Первый фильм Голубой город (22 минут, США), игровой и цветной, из серии чёрного юмора. Это зрелище нам глянулось, но, как выяснилось позже, оно мало соответствовало тематике этой программы, которая определялась фильмами только о войне.

Потом был венгерский фильм в стиле ретро Ветер, шесть минут. Весь сюжет снят одним долгим (ПНР по кругу) планом. Начинается действие от фиксации стоящих трёх немолодых женщин (сельская местность с большим горизонтом). Их долго держат в кадре, потом начинается печальная ПНР на широкой оптике. В кадр вползают случайные вещи, сельский пейзаж, кто-то на дальнем плане, толкая перед собой тачку, проходит по полю, камера движется дальше (видимо, на тележке и рельсах), пока, наконец, не въезжает в сцену, ради которой и снят фильм. У свежих столбов стоят мужчины, на столбах же зависли повешенные, тоже мужчины. Камера на рельсах медленно проплывает вдоль столбов, под ногами повешенных, и открывается новая подробность – заканчивается процедура с последним приговоренным. Ему на голову надевают белый мешок, накидывают петлю, а после, при полном молчании собравшихся людей, наблюдающих за происходящим, выбивается табурет из-под ног казнённого. Камера, не дрогнув, полюбовалась судорогами агонизирующего тела и двинулась так же печально дальше. Куда? Оказывается, на первую позицию. Снова в объективе появились три женщины, с которых начиналось это жуткое действо. Стало быть, и они свидетели казни. На их лицах ни единой эмоции. Поняв, что смотреть больше нечего, товарки повернули в сторону деревенского дома. Разбеливание кадра, и через НПЛ возникает фотография – архивная, из альбома. В той же местности стоят три женщины, но другие, возможно, прототипы игровой съёмки. Любопытный фильм…

(Должен прервать записи, нас приглашают на экскурсию по городу).

…Продолжу фиксировать свои впечатления о фильмах. Третьим фильмом была греко-кипрская картина. Её режиссёр – очень молодой и симпатичный грек Кириакос Тофаридес. (Сегодня мы были с ним на экскурсии, и он похвалил мою картину, что и меня заставило сделать комплимент в адрес его дебюта). Однако, если честно признаться, его игровое на шестнадцать минут зрелище по имени Ничья земля представляет собой не совсем чёткий рассказ о трагических эпизодах в недавнюю пору больших конфликтов между турками и греками. Не отфильтрованное повествование, ребячливое даже, в котором очень сильно ощущаются претензии автора на гениальность. Но если против гениальности молодого режиссёра я ничего не имею против, то по части его умения выстраивать фильм, у меня появилось много претензий, но уже по существу. Например, я обнаружил в фильме два финала. Если бы грек закончил свой фильм на первом финале, о его картине можно было бы говорить дольше. Но вся история с убитой лошадью (второй финал) – смазывает удачно найденную интонацию в начальных кадрах… Мини-история о женщине, которая ищет свою лошадь, и постоянно окликает её, называя по имени. Но зритель уже оповещён, что лошадь убита. И весь смак для режиссёра здесь в том, что имя и у лошади и у героя картины – солдата-киприота, попавшего в переделку – одно и тоже… Можно обреветься.

Ещё один фильм, итальянский – Шпион, тоже игровой, режиссёр Стелио Фьоренца. Он много хуже предыдущего, хотя мне очень понравился актёр, играющий незадачливого шпиона…

И последней картиной Цикла о войне была моя картина Мы вернёмся с… Я поздравил Танечку с премьерой нашего фильма на шведской земле, да ещё в День её рождения, и свет в зале погас. Почему-то на этот раз я не волновался. Смотрел на экран и прислушивался к залу. Не секрет, что для авторов подобные просмотры очень важны (и полезны!), хотя и волнительны. Они позволяют увидеть собственное творение иначе, а в этот раз – через восприятие неизвестной публики, которую ты себе скорее нафантазировал…

Танечка затаилась, тоже внимательно смотрит на экран.

После просмотра были аплодисменты. Хлопают каждой картине, но нам померещилось, что наших аплодисментов было чуть больше.

Меня представили зрителям, а я представил Танечку, и она вместо меня минут пятнадцать отвечала по-английски на вопросы, которых было (это уж точно), куда больше, чем к остальным фильмам вчерашнего показа. И снова аплодисменты и долгие, даже неудобно об этом писать. Спрашивали обо всём, даже о том, легко ли делать такой фильм? Но в основном интересовались ветеранами, их судьбами. Один студент, а их на просмотрах – доминирующая часть (это бросается в глаза на всех сеансах), спросил с серьёзным лицом, а что такое вообще парады на Красной площади, зачем они? Танечке пришлось объяснять, и я видел, как она волновалась (пришлось Толстушке в свой собственный праздник поработать, напрягая интеллект, дабы втолковать глупым студентам, в чём состоит прелесть военных парадов, которых несчастная Швеция принципиально не проводит, т.к. не воюет).

Объявили перерыв, после чего началась программа, которую словами Володи Мазохина, моего давнего коллеги по работе на студии им. М. Горького, следует смело назвать – И всё про ЭТО самое!

Кино на экран повалило крутое, не для слабонервных. Программа эта составлена по требованию профсоюзного кино. (Так я называю использование кинематографа в интересах гомосексуалистов). Ирония же, скрытая в таком термине, направлена и по адресу проката, точнее, его масштабов, резонно полагая, что потребительская сфера подобной кино-продукции весьма узкая. При этом мне даже не хочется затрагивать эстетических вопросов по столь конфузному явлению, каким является продукция на заданную тему, хотя и понимаю, что ребята не успокоятся до тех пор, пока их шедевры не начнут отрывать на международных смотрах самые главные призы. (Тогда беда!..)

Ощущение от фильмов, увиденных в этой программе, буду последователен, самое отвратное. Из всех программ, что нам довелось увидеть на предыдущих фестивалях, эта подборка, пожалуй, рекордсмен по гнусности предъявленных экзерсисов.

Первый фильм и назывался с откровенной прямотой – My Cunt, (даже не перевожу), хотя он был самый безобидный в наборе. И если бы мы с Танечкой ещё понимали бы, о чём, например, рассказывает почти обнажённая и уже немолодая женщина (а зал весело реагировал на её монолог), возможно, нам и понравилось бы это зрелище на шесть минут.

Второй фильм Моё тело (30 минут) – американская комедия. Казалось бы, смешно начинается, но… и тут гадость подсунули, а она, родимая, попёрла наружу в избытке.

Австралийский фильм Ухожу от себя (27 минут) состоит из трёх новелл, исполненных по рецепту бессмертного Роберта Флаэрти и, как выясняется, по-прежнему востребованного своим методом и законами постановочных эпизодов в документальном кино, то есть, игровое представление маскируется под кинодокумент.

Сюжет – уже немолодой мужик, плотный, высоченного роста, по вечерам, обрядившись в женские одежды, участвует в ночных шоу. Если учесть, что его маскарадный вид изображает не первой молодости женщину, смотреть и переживать за него – работа не из лёгких, и новелла в целом оставляет в душе муторный осадок, даже ядовитый. Вторая новелла о парне, мечтающем стать ковбоем, самая слабая по мысли и задачам. И третья – о женщине, вся энергия которой направлена только на одно желание – всеми правдами и неправдами войти на законных основаниях в профсоюз лесбиянок.

Однако самое подлое кино показали французы и тоже о гомосексуалистах. Два парня любят друг друга, их интимные игры показаны на экране с изнуряющей подробностью, рождающей тошноту, но один из них, тот, что пассивный, неожиданно увлекается девушкой на пляже. Разумеется, такие вольности могут кончиться только трагедией. И последняя недолго пряталась в кустах… Как говорится в таких случаях – Шекспир отдыхает и нервно курит…

Объевшись чернухой, мы ушли из зала и поспешили домой. Голова набухла от просмотров и негативного ощущения от большинства фильмов. И вот сюрприз – весь день светило солнце, стояла теплынь, а сейчас улицы заметает молодой скрипучий снежок. Мы прибавили ходу и через пятнадцать минут были уже возле студенческого городка.

Наскоро поужинали – селёдка в винном уксусе с названием АББА, и почему-то сладкая, сыр, колбаса, рюмка водки и бутылка пива – и пошли в сауну, которая уже нагрелась, так как я её включил, едва мы переступили порог нашего этажа. Только в парилке мы по-настоящему отогрелись, и в душах у нас появилось ощущения покоя и лепоты. Спали как убитые. Поэтому я не сумел записать впечатления дня 22 октября, на который пришёлся Танечкин День рождения. Перед сном она призналась, что таких жирных дней рождения в её биографии ещё не было…

А сейчас, когда я записываю подробности вчерашнего дня, уже 23 октября, мы сидим в турецкой кебабной, здесь тепло и вкусно. Съели большие порции с креветками, овощами, лимоном и, конечно же, солёным маринованным перцем. (Кстати, в этой забегаловке он чуть хуже, явно залежался с весны и всё же…). Танечка сбегала в ближайший магазин напротив, купить что-то к ужину, а я вот сижу, окружённый пустыми тарелками, пишу Дневничёк. Сегодня проснулись после вчерашней замечательной бани поздно – в 9 утра. Быстро собрались и поспешили в город. До часу дня есть свободное время (личное время бойца), а потом экскурсия.

…Экскурсия нам понравилась. Снова побывали в главном соборе (в первый же день нашего появления в Упсале мы сунули в него нос, но в Дневничке это событие почему-то не зафиксировано, хотя изумление от увиденного было не малым). Прежде всего, нас поражает то, что вблизи такого рода культовых махин ощущаешь себя ничтожным пигмеем, ведь стоять возле такого костёла-громады раньше мне не доводилось. Видел только в кино и, конечно, не в последнюю очередь – у Бергмана. (Хотя нет, лукавлю, во Флоренции я уже испытал подобное чувство рядом с главным городским собором Фъёре).

Гид заметил в своей лекции, что во всей Скандинавии нет его выше. Бедный строитель Сольнес! С такого храма навернуться, уж точно, в один конец – прямиком в ад или рай! (Сольнес, герой одноимённой пьесы Г.Ибсена).

(…Чёрт возьми! Круговерть мероприятий, намеченных организаторами Фестиваля, лишает меня всякой возможности увековечить впечатления по свежим следам).

…Но вот минута нашлась спустя пять часов. (Только что отсмотрели программу в двух залах, но об этом опять же – чуть позже, если получится). Итак, наша экскурсия началась в могучем кафедральном соборе. Однако, что само по себе уникально, акустика в нём прекрасная, и это обстоятельство позволяет использовать косотёл и в светских целях. Сейчас в центре громадного зала на огромном высоком помосте расположился большой симфонический оркестр. Но репетирует с певичкой почему-то эстрадные песенки. Эффект звучания (без микрофона!) оглушительный.

Наш гид, девушка Мари, поведала много интересного об истории строительства собора- страдальца, который постоянно подвергался разрушениям, и в последний раз его основательно порушили в пору войны с Гитлером, (спрошу в скобках, это при полном нейтралитете Швеции в той войне?), пока наконец-то он не получил свой современный вид. Он и вправду выглядит как новодел, (таких реконструированных под старину домов у нас в Москве появилось за последнее время стараниями бригады мэраЛужкова предостаточно). В соборе имеются 24 капеллы размером в 35 квадратных метров каждая – боковые и в ряд комнаты-пазухи, вдоль продольных стен. Все они богато украшены картинами религиозного содержания (о чудесах и святых) и мраморными надгробьями. И только одна из них чтится католиками за богоугодное место в смысле чистоты канона, соответствующего католическим понятиям в этом вопросе. Проще говоря, католики, проживающие в Упсале, могут только здесь, в своей капелле, общаться со своим Богом. Основное пространство костёла подпадает под юрисдикцию лютеранского вероисповедания.

Из Собора переместились в здание Университетского музея, он находится рядом. В нашей группе появился режиссёр из Канады Лоуренс. Я уже писал о нём выше, мы вместе, в одной машине, приехали из аэропорта. На экскурсию он пошёл не один, захватил своего прелестного бэби. Мальчик лет трёх не желал покидать прогулочную коляску, и крепко спал в любых местах. 8* Особенно на просмотрах, куда Лоуренс тоже приходил с ним. Жена его, значит, продолжала хворать. Но когда ребёнка приволокли в музей, и он проснулся, а родителю не удалось оставить его на попечение какой-то сердобольной тетушке, пришлось ему тащить дитя с коляской на самый верх по узкой с высокими деревянными ступенями лестнице. Зданию университета вот уже более пятисот лет, и его знаменитый анатомический театр размещён под самой крышей, но именно туда очень хотелось попасть любознательному канадцу, жаждущему своими глазами и в мельчайших подробностях увидеть действительно уникальное место.

От шестнадцатого века подобных уникумов осталось в Европе (да что там – в мире!) всего три – здесь, в Упсале, в Голландии и, кажется, в Италии. Кстати, эмблема анатомического театра изображена на красном кружочке, он же входной билет в музей. Его нужно прилепить на руку (на лоб тоже разрешают, видел такое), так как заветный кружочек имеет с обратной стороны клейкую основу. Я же украсил им свой Дневничёк…

Продолжу рассказ об анатомическом театре, я и сам-то впервые в подобном месте. Видел разве что в каком-то французском фильме – круглое как цирк помещение с маленькой ареной (метров пять, не более), где стоит деревянный стол. На нём и проходила работа потрошения трупов. Места для студентов узкие, стоячие, распределялись вокруг арены ярусами, уходящими этажей на семь, кажется, резко вверх до самого стеклянного купола. Наша маленькая сборная киношников из разных губерний разбежалась по всем ярусам в поисках наилучшей точки обзора предполагаемого расчленения тела, хотя, как сказала нам гид Мари, эти штуки уже давно здесь не практикуются.

И моя точка для съёмки, которую я отыскал в третьем ярусе, возле прохода к столу, могла быть весьма выигрышной, но мы приехали в Упсалу, слава Богу, по другому поводу…

Спустились в залы музея, этажом ниже. Лоуренс безропотно понёс успевшего уснуть ребёнка в академические пространства. А там было на что поглазеть, музей-то, в самом деле, выдающийся. Оказывается, великий Карл Линней из этих краёв, более того, из этого Университета, где учился, а позже преподавал. Здесь же, в экспозиции, на почётном месте выставлен его незатейливый микроскоп со всевозможными по диоптриям дополнительными насадками для объективов и окуляров, пинцеты, ланцеты и щипчики…

Но голод – не тетка! Мы с Танечкой самостоятельно двинулись искать злачные места, и такую кормушку нашли. Стоит ли говорить, что и на этот раз ею оказалась очередная турецкая кебабная. (Правда, вечером выяснилось в разговорах с участниками экскурсии, что мы поторопились оторваться от своего симпатичного коллектива. Группу всем составом повезли куда-то на бесплатный и, как выразился рассказчик этой грустной для нас новости, знатный обед с пивом и иными местными лакомствами).

Вышли на улицу. Холод усилился, но солнце по-прежнему светило ярко, подсвечивая крохотные облачка на синем небе. Мы решили оторваться от группы и пройтись самостоятельно к Старому замку, в окнах которого весело и ярко посверкивали солнечные блики. Мари успела нам рассказать, что в нём и по сей день происходят коронации шведских королей и инаугурации их жён. Последняя процедура происходила в прошлом году.

Нас не на шутку удивил заброшенный вид объекта государственного значения – все столетия отметились на нём внушительными морщинами. Однако желание сфотографироваться на его фоне мы охотно реализовали…

С пяти часов вечера, как на работу, идём в зал. Программу и на этот раз обещают страшно интересную…



24 октября -97г.


Погода – как заказано: солнце на месте, снова на небе ни одного седого волоса, жёлтая листва и разноцветные пряничные дома, мимо которых мы сейчас проходим, по-прежнему радуют глаз. Река по имени Он бурлит и тащит на себе большой груз всякого мусора, в основном из опавших листьев, сучьев, досок и ящиков. Город чистый, не в пример, скажем, Берлину. Уж таких сюрпризов на тротуарах закоулков в западной части немецкой столицы, как продукты собачьего обжорства, а проще говоря, большие кучи фикалий именно там, где должны ходить чистоплюи-швабы, (на проезжей части этого богатства нет, не замечал), ничего подобного в Упсале не встретишь. Как, впрочем, и бездомных собак тоже – пока не видели… (Кошек не видели тоже – это, пожалуй, истинно домашние звери).

Сейчас 11 часов утра, мы сидим в поезде – едем на экскурсию в столицу Шведского королевства Три Кунур – Стокгольм, на этот раз уже большим коллективом участников Фестиваля. Меня заинтересовал вагон, в котором мы поместились. Тёплый, уютный, кресла как в самолёте, свежие и белые как сахар подзатыльники и, самое сильное удивление – телевизор у каждого кресла. Маленький экран, чуть меньше открытки, но выключить его нельзя, работает нон-стоп. Одно плохо – вагон потряхивает, трудно писать, поэтому перечислять список диковин шведского социализма пока прерву…

Экскурсия по холодному красавцу-Стокгольму наконец-то завершилась к всеобщей радости участников. Все сильно промерзли, ведь многие были одеты легко, хотя и модно. Я поглядывал на польку (она – режиссёрша, но почему-то приписана к Франции). Вид её ошеломляющ: огненно-красные волосы и фиолетовое лицо от косметики и холода – синяя косметика пугающе сочеталась с зелёными пятнами на подмороженных щеках. Одета она была в короткое красное пальтишко, подбитое ветерком…

Не стану описывать красоты Стокгольма, не готов к такой серьёзной работе и, думаю, что красивая столица как-нибудь обойдётся без моих комплементов, которых это красивый имперский город вполне достоин. А вот впечатления от посещения кино-института и студии, где снимал свои фильмы великий Бергман, я постараюсь сохранить в чулане души до последнего своего дня…

До студии мы доехали на городском автобусе, которого, правда, пришлось долго ждать на холодном ветру. Он привёз нашу группу на окраину столицы, где и располагалась Студия. Краем глаза поглядываю на окраину Стокгольма, но и тут улавливаю стойкий имперский дух…

А девушка-гид продолжала нагружать нас важными сведениями. Население столицы – около миллиона человек. Есть метро. (На нём мы вечером возвращались к вокзалу). Высадили нас возле какого-то заснеженного поля, через которое тянулась высоковольтная линия в сторону леса. Девушка-гид снова пересчитала нашу сборную. Вместе с нею нас было 17 человек. В большинстве те же лица, что были на экскурсии вчера…

Осматривая пространства студии, её павильоны, коллекторы, уголки отдыха, вплоть до курилок 9*/, а после хоромы кино-института (киношкола помещалась на территории Студии), его библиотеки, методические кабинеты, хранилища старых газет и журналов по кино, включая огромные и свободные для доступа стеллажи, где собраны за долгие годы со всего мира невероятного объёма архивы киноафиш и постеров любого формата – занятие умопомрачительное. Взирая на всё это богатство, включая и тщательный осмотр кино-аудиторий, я невольно сравнивал увиденное с тем кино-институтом, где я учился. Увы, скажу истинную правду, сравнение получается не в пользу родного ВГИКа. Надо было уехать на Марс, то бишь, в Швецию, чтобы осознать со всей очевидностью и стыдом этот печальный факт. Контраст ошеломительный и он не даёт мне шансов надеяться и в малой степени на скорое возрождение нашей отмороженной киноиндустрии и ущербной методики кино-образования… Кстати, при входе в вестибюль ВГИКа я постоянно упирался взором в большой портрет Ильича, он же Ленин, вырезанный из пенопласта (!). Шведы пошли другим путём – на большой стеклянной двери входа в киноинститут намертво прикреплён большой плакат к американскому фильму Ниагара с красавицей Мэрилин Монро! Её белое платье ветер вздыбил вверх, желая закрыть её лицо и открыть красивые ножки актрисы, которую любила когда-то большая часть Америки…

Едва мы переступили ворота студии, нас повели в столовую, на lunch. Но это так называется, на самом деле, нас плотно и вкусно накормили. Нам всем особенно понравилась рыба! Было и пиво, а к чаю подали пирожное. (Почему-то по-шведски пирожное, называется кака).

После сытного ланча прямиком попадаем в Высшую кино-школу (именно так называется это учреждение). Студия и Киношкола – единый комплекс.

Я увидел красивые строгие интерьеры, украшенные старыми киноафишами и большими фотопортретами великих мастеров шведского кино… (Дальше писать невозможно, трясет вагон. Мы едем обратно в Упсалу)…

Продолжаю. Как же это не похоже на наш ВГИК!.. Зашли в библиотеку. Фантастика – декорация ХХI-го века и только! Книги! Их тут масса, они свободно (для доступа) стоят на полках, но подозрителен их свежий вид – их что, никто не читает? Богатейший справочный материал, словари на многих языках, есть даже энциклопедии по разным отраслям знаний, далёких от сугубых интересов кино. Могучая коллекция (собранная в вертикальных металлических стеллажах серого цвета) газетных кино-рецензий, и тут же разгадка вопроса относительно свежести библиотечного фонда – ксерокс! Этих аппаратов тиражирования тут как грязи, больше чем урн для мусора. Они стоят на каждом этаже, на лестничных площадках на всех углах. Сам видел, как студент, взяв с полки новенький журнал, тут же принялся его ксерачить едва ли не весь. Разумеется, проблем с бумагой для этих целей не существует. Стопы её обеспечивают бесперебойную работу ксероксов. 10*/ Тут всё к вашим услугам, товарищ студент, только проявляй интерес, не ленись!..

Институт по площадям не большой, с нашим ВГИКом его сравнивать не приходится. И понятно, наш институт готовил специалистов на весь бывший Союз, а тут – для одной студии. И студентов мы увидели мало. Особого интереса к гостям н их лицах я не заметил, но удивило другое – девушек среди обучающихся было больше, хоття красавиц среди них я, к сожалению, не обнаружил…

Педагоги института, наши новые гиды, ведут нас в кинозал: приготовили нам программу из двух картин. Одну из них, короткометражку, очень забавную, но с использованием (на пределе) элементов чёрного юмора, мы уже видели с Танечкой в Оберхаузене. Она – дипломант Берлинского фестиваля 97-го года.

Сюжет её таков: девушка на кухне колотится, желая приготовить на завтрак что-то не хитрое и быстро. Но у неё всё валится из рук. Кончается история тем, что несчастная и суетливая девица вываливается из окна.

Второй фильм, монтажный, сделан к 30-тилетнему юбилею киноинститута. Прелестный бобслей из нарезок-фрагментов старых шведских картин, которые, как нам объяснили, весьма популярны в Швеции. В монтаже использован приём, кажущийся на первый взгляд механическим. Например, в первом кадре кто-то кому-то говорит Здравствуйте!. Позже выясняется, что эта фраза есть во многих классических шведских фильмах. Но отбор этих эпизодов и сам монтаж непринуждённо открывает зрителю концепцию фильма. Постепенно она, эта самая концепция, распрямляется и, как пружина, звонко выстреливает финальным эффектом. Ощущение оптимизма, здоровья нации и при этом богатая панорама эпизодов лучших национальных фильмов (по всей шкале жанров) – оставляет в душе исключительно весёлое ощущение и огромную радость от увиденного дивертисмента. Замечательная и мастеровитая лента и всего – на 9 минут!

К своему стыду и огорчению попутно замечу, что избегая раньше просмотров шведских фильмов, я совершил серьёзную ошибку и, прежде всего, как зритель…

Как-то незаметно вновь оказались на территории Студии, и нашу группу передали новому гиду, мужчине в рабочей куртке. Первым делом он повёл нас в павильонный корпус. Павильонов тут три. В одном сейчас тишина и пустота, размером он 30 на 20 метров с высокими потолками, но без лесов и колосников. Вернее, есть что-то подобное, где крепятся тали с лебедками и шинами высоковольтного тока для светотехники.

Второй павильон – он главный – стоит под декорацией: большой комплекс современной квартиры. Мужик в куртке торопится сообщить, что в этом павильоне великий Бергман снимал свою последнюю картину Фани и Александр, а Тарковский – Жертвоприношение. Подробно и с пафосом мужик в куртке рассказывал всякие истории про студию, а я пытался разгадать, кто этот господин по профессии. Может быть, перед нами любимый ассистент Бергмана? Уж очень импозантен и самоуверен его вид…

Я не в силах сейчас описать все подробности, даже детали технического свойства, поразившие меня в мемориальном павильоне, надеюсь, в памяти всё это угнетающие великолепие осядет основательно и заставит мои мозги долго думать…

(Однако, описывая наблюдения сегодняшнего дня и в основном пребывание наше в столице Швеции, я совсем забыл, что события вчерашнего дня ещё не зафиксированы, а они достойны того, чтобы сохраниться в моём Дневнике пусть и в лапидарной редакции).

Итак, что ещё помнит голова.

Расскажу о пресс-конференции по документальному кино. Положение дел с нами, документалистами, окончательно прояснилась – нас на этом фестивале мало. Большую часть программ составляют короткометражное игровое кино и анимация. Кроме того, многие документалисты не приехали, а значит, не привезли своих картин на основных носителях. (Но знакомство с их фильмами при отборе происходит, как я уже писал, на видеокассетах ВХС). Задуманная пресс-конференция, как позже объяснила Настенька, наш чудесный и добрый ангел-хранитель, до последнего часа висела на волоске. Нас с Танечкой даже стали искать, чтобы мероприятие прошло в полном составе и не сорвалось. Как не скромничай, но мы же здесь единственные гости из великой России (между прочим!), а значит, нам и отдуваться за неё – несчастную…

До конференции мы успели отсмотреть две программы по два часа, но о них выскажусь позже. А пока к 11-ти часам вечера попёрлись в офис, где в зале библиотеки – очень солидном и просторном помещении, плотно обставленном шкафами и полками с солидными фолиантами древних книг, уже набился народ, чтобы послушать нас, документалистов со всех краёв и деревень. (Кстати, на этом Фестивале мы не заметили присутствия негров…)

И тут случилось совсем уж вопиющее событие – мы с Танечкой оказались в президиуме этого высокого собрания. Договорились, что Настенька будет меня переводить.

Аудитория настраивалась, кто-то шутил, вызывая этим смех, но девичий. Однако конференция всё же началась. Открывал её и повёл весьма забавный молодой человек, чья бородатая харя мне показалась очень знакомой. Где-то на других фестивалях уходящего года я уже видел её…

Я сидел на краю стола президиума, вполне довольный своим местом, а рядом с Председателем оказались режиссёры (их двое и оба из Югославии – Черногория и Сербия). Едва дискуссия стала набирать обороты, как эти два бойца из ларца так лихо ринулись в полемику, что мы с Настенькой и Танечкой даже успокоились – до нас и до нашего мнения о проблемах мирового кино, слава Богу, сегодня очередь не дойдёт. Но не тут-то было. Находящийся в этой шикарной библиотеке член жюри нашего конкурса (обязательный представитель от Германии), он же директор фестиваля в Гамбурге Маркус Шаефер, уставший от довольно бессвязного трёпа югославов (впрочем, они авторы вполне пристойных картин, и я их накануне видел), предложил высказаться и другим, сидящим в президиуме. Он имел ввиду, прежде всего, Марию Леониду, молодую и симпатичную девчонку из Греции, но сделавшую свой фильм в Англии (я его видел – это фильм о киномеханике, очень приятный и согретый авторской симпатией к герою). Неожиданно, ткнув пальцем в мою сторону, господин Шаефер сообщил всем, что хотел бы послушать и человека из России. Понятно, немецкому мужику приспичило, на ночь глядя, ознакомиться с моими мыслями по поводу основной темы дискуссии. 10*//. Само собой при выборе, кому прервать разошедшихся в полемике югославов – женщине или мужчине – слово получила обаятельная гречанка. Югославы неохотно отдавали ей микрофон, они ещё явно не договорили всего, что скопилось у них в головах и душах, не желая при этом замечать угасающий интерес к их горячей полемике. Они снова уселись возле бородатого председательствующего, но было видно, что ребята не сдались, это всего лишь тайм-аут, главные споры последуют позже и непременно.
Гречанка (вовсе на таковую не похожая), в своём небольшом выступлении была обворожительно мила, как киска. Я так охотно рассматривал её прелестные ужимки, что напрочь утратил слух, а посему ничего не могу сказать ни об ораторских талантах, ни об уме этой симпатяги, тем более о проблемах, её волнующих. Поглядывая на часы, а времени для дискуссий отведено мало, я продолжал надеяться, что до меня очередь так и не дойдёт. Нет, дошла.

Отвечая на вопросы после своей же вступительной речи, я, учитывая ошибку югославов, был предельно краток, если не сказать, конспективен, и строг в эмоциях.

Братьев-славян из бывшего Королевства Тито поразило более всего то, что в поисках впечатляющих примеров для своих доводов я часто ссылался на достоинства их картин. Я видел, как они повернули в мою сторону свои хмурые лица и прислушивались к тому, что переводила за мной Настенька.

Смех смехом, но разговор таки вышел на интересующую всех проблему. То есть, о сути и прерогативах документального кино, о его суверенных границах, о степени художественного взгляда на документальный материал. Оказывается, всем хотелось обсуждать эти темы всерьёз. Правда, Танечка шепнула мне, что Настенька переводила меня не точно. Я всполошился, уж очень не хочется оказаться в столь тонком деле неправильно понятым. Меня всегда смущала такая дисциплина как корректность. Поясню свою мысль. Я не стану прилюдно говорить того, что могу позволить себе в узкой компании, предполагая, что смысл мною сказанного будет воспринят адекватно моим рассуждениям и моему имиджу. Как выражаются на Востоке – я сказал только то, что я сказал. Ситуация же перевода допускает адаптацию сказанного с любым отклонением от смысла. Короче говоря, тут сильна вероятность быть не услышанным в самой сути тобою сказанного…

Впрочем, отмечу и другое условие. Никогда не стремясь выступать исповедально, тем более в таких аудиториях, как сегодняшняя конференция и в окружении неизвестных мне людей, я старался оставаться в рамках конспекта, избегая только одного – не оказаться невзначай в зоне банальностей. Тем временем вопросы сыпались со всех сторон.

Юмора в нашем собрании явно не хватало. Памятуя о подозрительном переводе Насти, я в какой-то момент отбросил всякую серьёзность и перешёл на весёлый тон. Это не осталось не замеченным. Интерес к шуткам говорящей персоны оживил любопытство к самой персоне русского. (Я ни на минуту не забывал, что эта персона, как ни верти, но представляет Россию!) Вопросы множились, и Танечка, к моему удовлетворению, попросила Настю сменить её в роли переводчицы…

После конференции, уже на улице (так же тихо сыпал снежок, посверкивая искрами в свете ночных фонарей, которые в этот поздний час горели через один), Танечка сказала, что она мной довольна, что я был, очевидно, в ударе и не опозорил родную державу. Я слушал и молчал, раззадоренный дискуссией, но удовлетворенный своим в ней участием. Помогла мизансцена. Ведь я сидел за столом, а это для меня, если я вынужден что-то говорить (вещать), самое удобное место – это мой спасительный бруствер, самый неуязвимый для пуль противника. Вот такая смешная особенность моей психики…

Наверно, я улыбался в эту по-шведски не совсем зимнюю, но прекрасную ночь, прислушиваясь к скрипу свежего снега…

Домой мы пришли в половине второго ночи. Вместе с нами катила свой велосипед Анечка, но деликатно, не желая прерывать нашу беседу. Позднее возвращение по улице, подмороженной валившим снежком и лёгким морозцем, оставило в душе своё, лирическое настроение. Счастливые минуты…


* * * * * * * * * * * * * *
1* - Этот абзац – ярчайшее свидетельство моего географического невежества. Позже, посмотрев атлас, я убедился, что перелетели мы не море, а всего лишь пролив Kammerat. Делать крюк через Норвегию нет никакой надобности. Проще сразу в Швецию и далее, на Стокгольм. Так явно ближе.

2* - Лоуренс Грин (к сожалению, его фотография отсутствует в Каталоге Фестиваля, который нам вручили сразу же с появлением в офисе) и его жена – очень милая пара. Позже мы с ними чуть-чуть сблизились. Лоуренс – милый и приятный господин, а жена его, вот незадача, простыла накануне в Канаде, перед отъездом, и видели мы её куда реже, чем нам этого хотелось. Она сплошное очарование! Толстенькая, одета, как крестьянская баба, очень тепло и просто, увенчав свою красивую головку большой бордовой шляпой из бархата. Лоренс получит здесь приз по номинации документального кино (за эксперимент) за свой фильм Реконструкция (1995г., 21 минута), который нам с Танечкой понравился. Мне – особенно.

3* – Практически все представленные на конкурсе фильмы были записаны в стереофонической системе Долби (8-ми канальной), обязательное условие мировых фестивалей. Исключение сделали нашему фильму.

4* - Позже, в Каталоге, я обнаружил его фотографию, его имя Вильгот Сьёман. Он режиссёр и сценарист. На закрытии Фестиваля ему вручат почётный диплом за вклад в национальную кинематографию. Я не видел его фильмов, да и имени его до сего дня не знал. Полагаю, он, сугубо местная достопримечательность.

5* - На следующий день местные газеты много писали о фильме. Афишами были оклеены все вестибюли просмотровых залов. Но к концу Фестиваля о нём забыли, ни в каких призовых местах его не оказалось. Фильм и вправду уродлив, композиционно не выстроен, хотя и делали его семь лет!

6* – Танечка так и не позволила мне его купить, говорит, дорого. Но когда же нам в конторе Фестиваля выдали полагающиеся нам деньги (о чём рассказ ниже), и я снова пришёл в магазин с твёрдым желанием ухватить Тома Джонса, его уже не было, раскупили. Я испытал большое разочарование.

7* – Позже мы познакомились с режиссёром этого фильма – Тосиро Матсунага, о чём речь впереди.

8* - Когда позже я записывал эти строки, Танечка меня опровергла: мальчик-то был девочкой. Вот такая у меня наблюдательность, человека, желающего пытливо фиксировать в Дневничке особенности места, в котором очутился.

9* – Место для курения – довольно любопытное устройство: это стеклянный барабан метров десять в диаметре и высотою – метров шесть, расположенный не очень далеко от входа в павильон. Всех курящих хорошо видно, и если вам нужно кого-то позвать, там стоит телефон. Дыма не видно – он уходит вверх, засасываемый вентиляторами.

10* - Теперь мне понятно наличие огромных подборок листов-распечаток в комнате Анечки. Значит, и в их институте тоже отсутствует проблема с множительной техникой. Огромный привет ВГИКу и прочим советским институтам!

10*//- Когда мы покидали это собрание, М.Шаефер торжественно пообещал мне – нам с Танечкой! – выслать приглашение на свой кинофестиваль в Гамбурге. Но слова не сдержал, мы от него так ничего и не получили.

ПРОДОЛЖЕНИЕ...
Вячеслав Ребров
ТРЕТЬЯ ЛИНИЯ
Карта сайта